– Элеонора, голубушка, но это же ясно как день. Твой отец сам всегда связывал свои финансовые потери с исчезновением Данстера.
Элеонора закрыла лицо руками.
– Господи, прости нас! – вырвалось у нее.
Снова повисла невыносимая тишина. Но мистер Несс обязался обсудить с Элеонорой ее виды на будущее и потому вынужден был продолжить разговор:
– Полно, полно, дитя мое… Мы же свои люди, я знаю тебя чуть ли не с младенчества… Постараемся не давать волю чувствам… – Голос у него сорвался, словно что-то попало ему в горло; Элеонора безучастно молчала. – Лучше подумаем, что теперь делать. У тебя будет рента от сдачи внаем этого дома, у нас уже есть на примете отличное предложение – аренда на семь лет за сто двадцать фунтов в год…
– Я не стану сдавать свой дом! – Она протестующе встала.
– Не станешь сдавать Форд-Бэнк? Но почему? Не понимаю… Наверное, я не вполне ясно… Элеонора, без этой ренты тебе не на что жить!
– Я не могу, не могу покинуть этот дом! Ах, мистер Несс, я просто не могу.
– Дитя мое, никто нас не торопит… Уж я-то знаю, сколько всего на тебя свалилось… Зачем только я связался с этим Корбетом, будь он неладен! – пробурчал он себе под нос, однако она, должно быть, расслышала и вся задрожала. – Но хочешь не хочешь, а сдавать дом придется. Тебе нужно что-то есть – и благодаря ренте ты сможешь оплатить еду; нужно одеваться – а без ренты ты не сможешь себе этого позволить. Я с радостью приму тебя в пасторате, живи сколько пожелаешь, хотя наши переговоры с мистером Осбалдистоном, тем джентльменом, который готов арендовать Форд-Бэнк, почти завершены…
– Это мой дом! – яростно возразила Элеонора. – Он отписан мне, я знаю.
– Нет, милая, нет. Он в доверительной собственности, и за соблюдением твоих интересов следят попечители, сэр Фрэнк Холстер и мистер Джонсон. Тебе причитается весь доход, все деньги, которые он может принести… – ласково внушал ей мистер Несс, начиная опасаться, что бедняжка повредилась в уме, – но пока ты не достигла совершеннолетия, все решения принимают твои опекуны, мистер Джонсон и я.
Элеонора безвольно опустилась на стул, словно у нее выбили почву из-под ног.
– Оставьте меня, – наконец вымолвила она. – Вы очень добры, но вы не знаете всего. Сейчас я не в силах продолжать разговор.
Мистер Несс наклонился, поцеловал ее в лоб и, не проронив ни слова, вышел и направился к мисс Монро.
– Ну что, как вы нашли ее? – спросила мисс Монро после обмена приветствиями. – Все киснет? Печальное зрелище! Уж я говорю-говорю с ней, пытаюсь объяснить, что нельзя сдаваться, но ничего у меня не выходит.
– Сегодня ей пришлось узнать еще одну горькую новость, – сказал мистер Несс. – Мы с мистером Джонсоном, как ее опекуны, обязаны исполнить тяжкий долг и раскрыть Элеоноре глаза на истинное положение вещей. Увы, это касается также и вас. Покойный мистер Уилкинс – полный банкрот. Вынужден с прискорбием сообщить вам, что из назначенного вам пожизненного содержания вы не получите ни гроша!
Мисс Монро онемела. Перед ее мысленным взором проплывали и таяли одна за другой маленькие радости, которые еще недавно рисовало ей воображение. Потом, тряхнув головой, она решительно встала:
– Какие мои годы! Еще лет пятнадцать я способна работать, слава богу. Банкрот! Вы хотите сказать, что он не оставил после себя никаких денег?
– Ни фартинга. Кредиторам повезет, если нам удастся выплатить все его долги.
– А как же Элеонора?