Я вошла в комнату.
– Девочка, надо предупреждать, что ты тут ходишь. Отнеси еду и возвращайся на урок, – хмуро заметила мать Маргарет.
Я пошла в потайную комнату, неся томатный суп на подносе. Мисс Джин выпрямилась, наблюдая за мной. Получалось, я никак не смогу рассказать о том, что подслушала, и не попасться. Мне хотелось предупредить Джорджию Мэй, что ее сына не отдадут тетке, где она сможет иногда с ним видеться, что его передадут совсем другой семье, но это было невозможно. И потом, когда я вошла в комнату, Джорджия Мэй и малыш спали. Я оставила еду на складном стуле, вышла, и мисс Джин негромко закрыла за мной дверь. Пока я шла через кабинет матери Маргарет, она меня окликнула.
– Да, ваше преосвященство?
– Сегодня утром звонила миссис Шапиро. Она попросила тебе напомнить, зачем ты здесь и чем рискуешь. Я знаю, что ты дружила с Баблс.
– Я помню, ваше преосвященство.
Она оглядела меня с ног до головы с мрачным выражением на морщинистом лице.
– Теперь мы позаботимся о Джорджии Мэй. Ты освобождаешься от этой работы. Беги на урок обаяния.
Тем вечером, когда мы с Лореттой остались одни, я рассказала ей то, что услышала.
– Мы все знаем, зачем мы здесь, – сонно пробормотала она. Нос у Лоретты расплющился, и ей, похоже, трудно было дышать. – Я просто хочу, чтобы все это закончилось, хочу вернуться домой. Я больше не могу.
Я беспокоилась за Джорджию Мэй, слушала храп Лоретты и почти не спала, только плакала по всем нам, пока подушка у меня не промокла насквозь. Сколько еще этого безумия я вынесу? Ноги у меня беспокойно подергивались, я всю ночь то высвобождала их из одеял, то прятала обратно. Когда пора было идти на завтрак, я попросила Лоретту сказать, что я заболела и лежу в постели. Через несколько минут пришла сестричка Бетани и померила мне температуру.
– Что случилось?
– Я просто очень устала, – сказала я.
Она заглянула мне в глаза.
– Отдыхай, дитя. Но кроме отдыха ничем лучше не занимайся. Мы больше не можем себе позволить никаких неприятностей.
Я кивнула, повернулась к стене и крепко уснула. Мне снилось, как я купаюсь в океане на пляже Чикен-Боун в Атлантик-Сити с тетей Мари и ее друзьями из «У Кики», и тут дверь в комнату распахнулась.
Вошла Джорджия Мэй. Плечи у нее были опущены, майка промокла от молока.
– Что случилось? – хрипло поинтересовалась я.
Она повалилась на свою койку. Крик, который вырвался из ее уст, звучал так, будто ее смертельно ранили.
– Не-е-ет, – простонала она, и я удивилась – оказывается, у Джорджии Мэй есть голос. А я‐то думала, что она родилась немой.