– Ну что, пригласишь меня войти? – Роуз подула себе на руки. Элинор знала, что мать бы ее сейчас отругала за грубость. Она отошла в сторону и впустила Роуз в дом своего детства. Свекровь обвела взглядом потрепанную мебель в гостиной, отмечая каждую царапину и щербину. Вся обстановка служила семье Элинор много лет – ее родители считали, что вещи следует заменять, только если они сломаны и их нельзя починить. А Роуз меняла обстановку каждый сезон.
– Так вот ты откуда. – Элинор положила пальто и перчатки на подлокотник кресла.
– Как вы меня нашли?
– Иногда женщине просто нужно домой. Со мной такое тоже пару раз случалось.
Элинор взмахнула рукой, предлагая Роуз разместиться в кресле, а сама устроилась на оранжевом диване напротив.
– Хотите кофе или чая? – спросила она, вспомнив о вежливости.
– Нет, спасибо.
На столе стояла семейная фотография – Элинор с родителями. Роуз взяла ее в руки и принялась рассматривать. Элинор на снимке было шестнадцать – два года до поступления в Говард. Прежде, чем она выяснила, что, с точки зрения таких негров, как Роуз Прайд, она не того цвета, круга и состояния.
– Я знаю, ты считаешь, что я чудовище, потому что устроила удочерение. Я просто хотела как лучше для моего сына. И для тебя.
– Вам наплевать на меня, Роуз. Мы здесь вдвоем, можете не притворяться.
Роуз откашлялась.
– Не буду врать, не о такой невесте для Уильяма я мечтала. Но я к тебе привыкла. Хочу рассказать тебе историю. У тебя ведь найдется пара минут?
Элинор кивнула.
– Моя бабушка Берди родилась рабыней. Ее белый отец владел печально известной тюрьмой для рабов в Ричмонде, а ее мать, моя прабабушка Фиби, была его любовницей. Берди единственная из трех ее дочерей наотрез отказалась выдавать себя за белую. Ее сестры поехали на Север учиться в колледж, а Берди решила, что останется в Вирджинии и поможет своему народу. Она вышла за врача, моего деда, который тоже был таким светлокожим, что сошел бы за белого, но решил этого не делать. Мои бабушка и дед смогли разбогатеть и сохранить свое богатство потому, что их почти белая кожа открывала для них многие двери.
Элинор не очень понимала, зачем Роуз все это ей рассказывает. Какая разница?
– Мы держались подальше от обычных издольщиков – необразованных, чернокожих и нищих. А почему бы и нет, собственно? У нас с ними не было ничего общего. Мы старались добиться успеха и всегда двигаться вперед. Тебе, наверное, мы кажемся нахальными и высокомерными, но только так мы могли обеспечить будущее нашим детям и внукам.
– А я‐то тут при чем? – резко поинтересовалась Элинор.
– Я одного хочу – сделать как лучше для Уильяма. Я же его мать. Я просто… – Она сглотнула, явно нервничая куда больше, чем когда‐либо доводилось видеть Элинор. – Элинор, я просто хочу защитить своего мальчика.
– И неважно, кого вы заденете в процессе?
Роуз сглотнула.