Зато теперь мы с полной уверенностью можем утверждать, откуда у нашего князя Святослава такая страсть к грабежам и это обаятельное „Иду на вы!“, произносимое перед очередным походом. От Рюрика! Ведь тот приходился Святославу родным дедушкой. Наверняка маленькому княжичу в детстве столько героической всячины нарассказывали о предке, что он и дня не мог усидеть в Киеве — всё рвался в новые земли, где есть чем поживиться благородному человеку! А у дедушки — криминальный талант был от одноглазого Одина. Таким образом, получается, что наши Рюриковичи — прямые потомки скандинавского бога. И гнушаться этим родством не стоит…
От Эльбы до верховьев Волги славяне разговаривали тогда на ОДНОМ языке. Ни польского, ни русского, ни украинского ещё не существовало. Но каждое славянское племя ЛЮТО (недаром же одно из них так и называлось — лютичи!) ненавидело другое. Потому и платили кривичи и словене дань варягам, а поляне, северяне и вятичи — хазарам.
Рюрикова прививка строгого германского духа, тяготеющего к порядку, и впрыск холодной норманнской крови в бурлящую брагой своеволия кровь славянскую спасла нас от судьбы несчастных лютичей. Прав был Гостомысл!
Не стоит воображать, что, хапнув около 862 года Ладогу и Новгород, Рюрик оказался монополистом по эксплуатации славяно-финских угодий. Корпорация Рюриковичей на тот момент всего лишь освоила участок Аустрвега (Восточного пути), что начинался в устье Невы. Другой его отросток шёл по Западной Двине до Полоцка. Там тоже хозяйничали варяги. Только, как говорится, из конкурирующей фирмы. Эту „контору“ поглотит лишь правнук Рюрика — будущий князь Владимир Святой, когда посватается в 978 году к Рогнеде — дочери полоцкого князя Рейнгвальда (Повесть временных лет называет его Рогволодом), происходившего, как и Рюриковичи, из варягов.
Рогнеда, как известно, Владимиру отказала, а он в ответ взял её силой, а папашу и братьев убил.
Чтобы укрепиться в Полоцке, стать общепризнанным правителем и наплодить детей, нужны годы. Следовательно, примерно в то время или чуть позже, когда Рюриковичи появились в Новгороде, то есть где-то в конце IX — начале X века, предки Рангвальда укрепились в Полоцке — столице славянского племени полочан.
За обширными полесскими болотами, чуть южнее того места, где с запада в Днепр впадает Припять, а с востока — Десна, в земле полян, располагался Киев — маленький, но чрезвычайно перспективный благодаря географическому положению городишко. До прихода викингов поляне платили дань другим рэкетирам — хазарам. Но тут объявились викинги и всё исправили самым лучшим образом. Причём не без чёрного юмора…
Варяжская русь (те самые „руотси“) не только изгнали из Киева хазар, но и охотно брали славянских юношей в свои отряды. У варягов не было к славянам религиозных предубеждений — и те и другие были язычниками. Хазары же в правление кагана по имени Булан (середина VIII в.) приняли иудаизм — религию „избранного народа“, отгородившую их непроницаемой стеной от соседей.
Через два-три поколения после появления в Киеве скандинавские викинги слились с местным населением, переженившись на славянских девушках. Победа варяжских русов над хазарами стала восприниматься потомками полян как „своя“. Произошло так называемое вытеснение — исчезновение из рассказа одного из элементов. Причём самого важного — викингов! Тем более что рассказчики были уже потомками этой победившей хазар руси и славянских полян, слившихся в один новый народ с названием от скандинавского предка и языком от славянского. Нестор записал народное предание о дани мечами в конце XI столетия. Но он помнил, что поляне стали называться русью только после прихода варягов, что и отразил в однозначной формулировке: „поляне, которые ныне зовутся русью“. Так-то!..
Рюрик оказался варягом тёртым. Он никого спрашивать не стал, что ему делать и какую форму правления выбирать. А спросил бы — не было бы и сегодня никакой Руси. Одно вече с утра до ночи вещало бы по всем каналам и радиоточкам бесконечным ток-шоу и воплями: „Что делать?“ и „Кто виноват?“
Рюрик знал, что делать. Знал это и Олег, оставшийся опекуном при малолетнем сыне Рюрика — Ингваре, когда старый разбойник отдал концы и торжественно отбыл в царство богини смерти Хель. Он собрал варягов, чудь, словен, мерю, весь и кривичей, добрался до Киева и, выдав себя за купца, замочил Аскольда. Аскольд грустил, оставшись без сына. Войско его потопло в походе на Константинополь… Прирезать такого беднягу было проще простого.
И только теперь Олег торжественно провозгласил: „Се буди мати градом русским!“ То есть до этого торжественного момента никакой „матерью“ русским городам Киев НЕ БЫЛ. Его на эту должность назначил великий реформатор Олег. Видимо, парень малограмотный и совершенно не смущавшийся тем, что слово „Киев“ — мужского рода. Двоечник вы, князь Олег!..
Но всё это наше прошлое. Хотя норманнских корней у него не меньше, чем славянских. В начале XX века Российский императорский флот пополнился несколькими кораблями, названными в честь первых русских князей и их сподвижников. Были среди них „Варяг“, „Рюрик“, „Боярин“, а также „Аскольд“ и „Олег“. Корабли, носившие имена двух заклятых врагов, оказались в одном строю. Вот так и надо относиться к истории!»
— На основе этих описаний можно сделать вывод, что Российское государство было образовано норманнами, — сделал заключение Семён, — которые занимались грабежами. Этот момент следует запомнить, так как он может нам пригодиться.
— Пригодится и вывод о том, — добавил Аркадий, — что создание государства подразумевает уже образование неравенства.
О рабстве на Руси пишут следующее:
«Практически во всех древних сообществах практиковалось рабство. Восточные славяне исключением не были, хотя во многом угнетение было гораздо меньшим, чем в других рабовладельческих странах.
Например, невольник мог со временем стать полноправным членом общества и даже взять в жёны местную девушку. Но с таким же успехом можно было угодить на жертвенный алтарь, своей смертью добывая для хозяев удачу в бою и обильный урожай на полях.
Соломенное чучело, которое разрывают на части или сжигают во время „проводов зимы“ — это не что иное, как отголосок обычая ритуального жертвоприношения. В современных условиях обряд не требует убийства. Но в давно минувшую эпоху место чучела занимал живой человек. Его смерть, по мнению древних славян, помогала умилостивить богов.