И страх тебя настигает.
И мертвец тебя настигает.
И тут бы проснуться, но никак.
Свет вновь зажегся.
Мертвец уже лежал возле раковины, в паре сантиметров от Игоря. Мужчина взвизгнул. «Как баба», – подумала Ольга. А сама тоже завизжала. Тоже как баба. Впрочем, она и есть баба. Ей, получается, можно визжать.
От совместного визга им стало еще страшнее.
Игорь медленно попятился к выходу. Подальше от трупа. Шаги давались с трудом, будто мертвец привязал ноги Игоря к холодному телу своему невидимыми веревками, чтобы не сбежал.
Мой! Ты теперь навеки мой! Напрягайся, рви эти веревки, рви.
Рви или умрешь!
Рви давай!
РВИ!
И так жутко оттого, что не почувствовал движения в темноте, а мертвец оказался совсем рядом. Ни звука, ни шороха, ни колебания морозного туалетного воздуха – ничего, не считая сбивчивого Ольгиного дыхания. Та вбирала в себя воздух шумно, со странным присвистом, словно кислород вот-вот закончится. Между тяжелыми ее вздохами стояла мертвая тишина.
Мертвая тишина – это та, в которой бесшумно движутся мертвецы?
Игорь допятился до Ольги, втолкнул ее спиной в избу. Свет в уборной снова заморгал. Игорь втащился в дом и быстро захлопнул дверь.
Свет погас.
В избе – тоже.
Игорь ухватился за ручку двери, ведущей в уборную, согнутой ногой уперся в стену. Едва он принял эту позу, дверь задергалась, загромыхала. Ольга вновь принялась визжать.
– Молчи! – рявкнул на нее Игорь.
От пронзительного женского визга ему одновременно хотелось заткнуть уши и самому тоже хорошенько прокричаться. Сдержался. Стыдно. Разок уже сорвался.
Ольга замолчала. Зажала рот ладонью, чтобы уж точно ни один звук из нее не вырвался.