– Неси швабру! – приказал Игорь.
И этот приказ она бросилась выполнять. Бес-пре-кос-лов-но. На ощупь по темной избе искать швабру. Страшно. Шарить по углам (надо же дура – забыла, куда швабру поставила!) и надеяться, что не напорешься на очередное чудовище. И палец мертвеца некстати вспомнился. Где он сейчас? Вернулся ли к хозяину или притаился, спрятался и вот-вот объявится посреди избы?
Глаза, рот, удушение.
Тьфу! Швабра-то у мертвеца. Оставила Ольга ее в туалете после последней уборки.
Думай же, глупая, думай! Выдохни и придумай уже хоть что-нибудь.
Кинулась к печи. В трубе завывало: не то ветер, не то сонм мертвецов пел прощальную песню о рабе божьей Ольге. Гудел, надрывался. Некогда ей песни слушать! Нащупала Ольга палку, ту самую, которой половики выбивала. Сгребла ее и понесла на шум.
Там Игорь боролся с дверью, боролся с мертвецом и, возможно, самой смертью. Мужик он крепкий, но дурацкий страх выжимал соки так быстро, что руки слабли, ноги подкашивались. Еще немного, и сдастся, и пустит мертвеца в дом, и упадет ему прямо в объятия.
Больше не могу. Принимай.
Дверь ходила ходуном.
Дверь трещала.
Где-то в глубине, уж насколько позволял страх, Игорь радовался, что в свое время не пожалел ни сил, ни времени и поставил сюда добротную, толстую дверь, хотя это было и не нужно. А вот решил бы обойтись тонкой фанеркой, был бы уже наверняка мертв. Стукнул бы мертвец по такой двери, да разбил бы ее враз, просунул в прореху костлявую синюю кисть свою, вцепился Игорю в горло мертвой хваткой.
И все. И конец тому.
Ольга протянула мужчине палку. Ткнула требовательно в бок. Темно ж, не видно ничего: куда протягиваешь, во что попадаешь.
– Не мне, – процедил Игорь сквозь зубы. – Через ручку просунь.
Руки Ольги тряслись, руки Ольгу не слушались. Лишь с третьей попытки сумела она просунуть палку в дверную ручку да протолкнуть до стены, убедиться, что засела та надежно, не даст двери открыться, как ни тряси ее мертвец, как ни дергай.
Только тогда Игорь ослабил хватку. И рухнул обессиленно на пол.
Дверь тряслась и тряслась. Грохотала и грохотала. Бесновался труп, рвался в избу, к людям, в тепло.
Пустите обогреться, авось не трону, пощажу.
Бежать хотелось из дома, да подальше, но вот некуда. Лес не примет, лес предаст, лес мертвецу отдаст.
Через час все смолкло. Разом. Шум прекратился, дверь успокоилась. Утихомирился мертвец.