Тень Галена

– Очко Венеееры![21] – обрадовался худой и смуглый игрок, характерно обрисовав руками в воздухе силуэт женских ягодиц и мерзко подрыгав вытянутым языком.

Видимо, цифры выпали самые большие, суля пару ассов выигрыша. У победителя не хватало нескольких передних зубов и, кажется, была стигма на шее. Все-таки, скорее бывший раб – ведь ни один человек более высокого статуса не обезобразит себя несмываемыми рисунками.

– Прости за безобразную атмосферу, Квинт. Выбор места прошу не засчитывать за отсутствие у меня вкуса. Просто мне нужно тут встретиться с одним капитаном, – Гален хлопнул меня по плечу, – сегодня он пришвартуется на несколько часов и должен привезти кое-что ценное.

– Для меня - очень ценное – Гален понизил голос.

– Вот только я не знаю, когда именно. Так что, если тебе не слишком в тягость, мы посидим здесь какое-то время. Конечно же, я угощаю! И клянусь тебе, мой юный друг, я научу тебя основам любой философской школы лучше любого ритора. Тем более этих твоих, никудышных, откуда ты говорил они?

Лишь наблюдая за движением солнца, можно было заметить, как прошло еще несколько часов – так увлекательно рассказывал Гален о своей жизни. Тени стали длиннее и теперь я знал, что он прибыл в Александрию после посещения Смирны и Коринфа. Греческих городов, как я помнил, с солидным культурным наследием.

На протяжении нескольких лет он брал там уроки у лучших мастеров медицины, философии и анатомии. А изучать врачебное искусство начал еще в Пергаме, почти десять лет назад. Подчеркиваю – именно искусство – потому как назвав медицину иначе – например, ремеслом – можно было вызвать у моего нового друга пугающие взрывы искреннего негодования.

После смерти отца, на Галена, которому едва стукнуло девятнадцать, свалились свобода, вседозволенность и солидное состояние. Сколь велика армия тех, кого сгубило такое сочетание, особенно доставшись в юные годы? Но не таким оказался мой новый знакомый.

– Когда я начал изучать медицину, я отказался от всех удовольствий, – рассказывал Гален. – Я проводил все свое время, изучая практику и размышляя о наследии, оставленном прошлыми мудрецами. Мой отец учил, что для увлеченного человека не может быть преград на пути к своей цели. А достойная цель – поиск истины. И даже ночами я нередко, вооружившись чадящей масляной лампой, разбирал закорючки букв на ветхих папирусных свитках, пытаясь приблизить свое понимание трактатов Гиппократа через творчество его современников. Подумай, Квинт, ведь прошло почти полтысячелетия! Мало ли что значили в то время те слова, что сейчас лишь кажутся нам знакомыми и которые Гиппократ использует в своих работах? Как нам быть уверенными, что мы понимаем их верно?

Я пожал плечами, не имея понятия как решать такие сложные, чуждые мне проблемы.

– А вот я и придумал как! И посвятил сотни часов, буква за буквой сопоставляя каждое выражение, каждое слово, чья трактовка могла бы быть неоднозначной, с такими же словами и выражениями, но в «Новой комедии» Менандра[22].

– Ты, кстати, читал ее? Наверняка старик Менандр подбирал слова, понятные любому зрителю – так я решил. На них и надо равняться, чтобы уразуметь и рассуждения тех, кто жил в то же время. А ты что думаешь, Квинт?

Я не успел ответить и, буду честен, ничего толкового на сей счет не думал. К нашему столику подошел крепкий мужчина в тунике, стянутой на талии расшитым золотыми нитями поясом. Он смотрел серьезно, из-под насупленных бровей. Мощный торс, бронзовый загар мышц. На запястьях красовались инкрустированные камнями браслеты – незнакомец не привык скрывать ни силу, ни богатство.

– Антиох – как я рад тебя видеть, старый озорник – Гален встал ему навстречу и раскинул руки для приветственного объятия.

Антиох не двинулся с места и, казалось, даже не смягчил взора. Пару неловких мгновений он смотрел то на Галена, то на меня, словно пытаясь понять, как мы связаны и знаком ли он со мной. А потом вдруг рассмеялся, обнял и даже приподнял молодого врача, основательно похлопав того по спине.

– В этот раз было не так легко, докторишка! – он шутливо погрозил пальцем, – Твои писульки от той смазливой вдовы – да Аид[23] с ними, я их достал! Но эти травки…Тысячелистник, фенхель, лакрица, горечавка, что ты там еще писал? Ты за кого меня принимаешь!? Прыгать по холмам в поисках того, что не всякая овца жрать бы стала?

Гален невинно улыбнулся и развел руками.

– Антиох из Эфеса, старый наварх[24] – любит сестерции[25]. Ну а Гален из Пергама – травки да писульки. Так и скажи мне, разве мы не созданы друг для друга?

– Сегодня без меди, но тебе так, может быть, и лучше будет – уже серьезным голосом сказал Гален, сунув руку и разыскивая что-то под тогой.

Миг и в его длинных пальцах сверкнула перетянутая тонким швом стопка из пяти ауреев[26], которую он, не раздумывая, протянул Антиоху.