Потом он что-то говорит на суахили Асанте. Вероятно, объясняет ему, в какую часть полигона мы хотим пойти. Во всяком случае, Асанте тут же стремительно срывается с места, и мы буквально бежим за ним. Мне ужасно хочется закрыть нос повязкой – так невыносимо тут воняет. Я не представляю, каково это работать тут, на свалке, и уж тем более жить.
На краю мусорного полигона мне прежде всего бросаются в глаза огромные чёрно-белые птицы. Они сидят как гигантские статуэтки на горах мусора и что-то долбят клювами. Вот одна из них расправляет большие чёрные крылья и плавной дугой летит к следующему холму, опускается на него и снова что-то клюёт в отбросах.
– Это аисты? – спрашивает Тимо.
Я так не думаю. Действительно, у этих птиц заметно некоторое сходство с аистами, но уж точно не с теми, к которым мы привыкли у нас, в Германии. У этих птиц под клювом висит длинный розовый мешок. У наших аистов я не видела ничего подобного.
– Марабу, – объясняет Джон. – Они питаются в основном падалью и отбросами.
– Значит, они нашли себе подходящее место, – усмехается Тимо. – Отбросов тут навалом!
Я не очень понимаю, что смешного тут находит Тимо, но он, конечно, прав. Отбросов тут до самого горизонта. Слева и справа от нас громоздятся горы из зелёных и чёрных мешков. Между ними валяются жестяные банки, пластиковые бутылки, кабели, вон там однорукая кукла, и всюду действительно одежда и обувь. Всюду. Между прочим, мы тут не одни. На горы мусора карабкаются люди, наклоняются, роются в отходах, иногда что-то вытаскивают и суют в сумки и мешки, которые таскают с собой.
– Что они тут делают? – спрашивает Бейза.
– Работают. Каждый день люди ищут тут вещи, которые могут продать. – Джон показывает на две фигурки, которые карабкаются на мусорный холм. – Видите, этим занимаются и дети. При этом работа на мусорном полигоне опасная, потому что в отходах часто образуются ядовитые пары. Многие люди страдают тут от заболеваний верхних дыхательных путей, у них повреждены лёгкие и кожа.
Я всматриваюсь в те фигурки – детям, пожалуй, восемь или девять лет. На ногах у них шлёпанцы, а сами ноги покрыты грязью. Шорты и футболки рваные. На футболке младшего из мальчишек еле различимая картинка – голова единорога.
– Детям, – продолжает Джон, – это особенно вредно, но у бедняков даже малыши помогают семье прокормиться. Больше всего денег можно выручить за металл и детали электроприборов, вот дети и роются в мусоре.
Мы молчим, поражённые. Внезапно я кажусь себе невероятно богатой и избалованной. Мы проходим мимо кроссовки очень крутой фирмы. Возможно, когда-то её носила такая же, как я, девочка. Подозревает ли она, как выглядит место, куда попали её кроссовки, когда она их выбросила и купила новую пару? Скорее всего, нет. Во всяком случае, лично я ничего не знала об этом прежде. Может, я и могла бы поинтересоваться, узнать, но меня просто не интересовала эта тема. Впрочем, результата это не меняет. А сейчас я в шоке! По Тимо и Бейзе я вижу, что у них такое же состояние. С лица Тимо пропала усмешка, он выглядит таким же потрясённым, как и я. Через некоторое время он спрашивает вполголоса:
– Джон, ты проверил сигнал?
Тот достаёт телефон, актуализирует карту и кивает.
– Да, нам нужно пройти дальше. Маячок находится на берегу реки Найроби, а она там впереди.
Он объясняет Асанте, куда мы хотим пойти, и парень молча шагает туда. Идти по мусорной свалке непросто, хотя у нас, в отличие от здешних детишек, роющихся в отходах, на ногах крепкие кроссовки.
Небо снова потемнело, и через две минуты на нас обрушился ливень. Но поскольку спрятаться тут всё равно негде, мы просто побежали дальше, хотя буквально за секунду промокли до нитки.
Через пять минут дождь прекращается, и, хотя теперь на нас нет сухого места, воздух вокруг стал заметно чище, да и пары, поднимающиеся над отдельными холмами, немного поредели. Никто из нас не говорит ни слова, мы лишь глядим на Джона, а он то и дело сверяется со своим смартфоном, а после что-то кричит Асанте. Вскоре Джон останавливается и о чём-то говорит с Асанте. Кажется, он не уверен, в какую сторону нам идти. Лично я рада маленькой передышке, прогулка по горам мусора, да ещё и в мокрой одежде, мегаутомительна.
Вдруг что-то с хрюканьем задевает мою ногу. От страха я громко ору – что это? Гляжу вниз и обнаруживаю у своих ног свинью. Кажется, она нашла себе там что-то вкусное. Свинья снова хрюкает и отталкивает меня в сторону. Бейза смеётся.
– Я понимаю, что вообще-то это совсем не смешно, но выглядит всё равно чертовски комично. Что тут делает свинья?