При виде этой благородной элегантности можно было утверждать: скат – это рыбная ловля на мушку среди видов спорта в пивной. Нельзя ни в коем случае обманываться малоспортивным обликом атлета или его употреблением пива во время занятия спортом: лучшие из них могут, что касается изящества их движений, без усилий потягаться с пляжными волейболистами. По крайней мере, Лютц так считал, воодушевлённо комментируя каждую победу своего друга. Тогда как за другими столами – а занятых было восемнадцать – игра становилась всё более шумной и оживлённой, Октопус уделывал своих противников молча, и те рвали на себе волосы, потому что делали много ошибок.
Недостижимо уйдя вперёд, Октопус перешёл на свой обходительно-ворчливый тон и даже стал давать запуганным новичкам советы. Роланду он сказал:
– Ты раздумываешь, то ли тебе сходить пиковой дамой, то ли пиковой девяткой. Играй девяткой.
Так Роланд и сделал. И когда студент Кристоф объявил гранд-уверт, он проворчал:
– Не делай этого.
– Не делать?
– Нет.
– Тогда, может, гранд без уверта?
– Попробуй.
И хотя попытка оказалась ошибочной и закончилась большей катастрофой по пунктам, Кристоф был воодушевлён тем, что Октопус дал ему совет. А через час всё уже закончилось.
Студенты встали из-за стола, Роланд протянул Октопусу руку и сказал с искренним пафосом:
– Это было для меня честью – проиграть вам.
Октопус пожал студенту руку и сказал:
– Ну-ну. – Но по крайней мере улыбался при этом.
Оба мальчика получили в качестве утешительного приза по банке пива. Хотя бы холодного.
Столы освобождались. Скоро их осталось только двенадцать. Октопусу теперь пришлось иметь дело с крупным калибром. Раукес из Фёрде. Кампман из Унны, это был самый дальний из приезжих, в Камене и Хольцвиккеде уже много лет непобедимый, а здесь всего лишь безбилетный зритель на заборе, пришедший поглазеть на торжественный проход восьмилапого. Потом Швертфегер из Динслакена, Кюпперс из Моера. Всё мужчины с электронными мозгами, мозолистыми руками и удивительным образом все без малейших позывов отлучиться в туалет.
До пяти часов вечера Октопус влил себе в бездонную глотку шестнадцать больших банок пива и при этом шевелился на своём стуле не больше, чем истуканы на острове Пасхи. Но в какой-то момент даже такому человеку понадобилось бы выйти. Но он мог без усилий потерпеть и устроил свой первый перерыв в 18:10. К этому времени он закончил уже тридцать шестой раунд с суммой в 2145 пунктов, о чём было известно и на расстоянии в четыре стола от него. Там сидел «Нюпер», и с каждым выигранным столом он и Октопус приигрывались друг к другу всё ближе.
Ахиму становилось тревожно.
– Надо принудить противника к ошибке, – решительно сказал он и двадцать минут простоял у стола Нюпера, где пытался гипнотизировать титана ската, сверля его взглядом. Он таращился на него, стараясь не моргать, но Нюперу это – если он даже и заметил – ничуть не мешало, по крайней мере желанной Ахиму ошибки он не совершил, а выигрывал раунд за раундом властно и безжалостно.
И когда наконец осталось всего три игрока, когда в зале был только один стол, Октопус всё же попросил Ахима промассировать ему плечо, и то скорее потому лишь, что Нюпер остался без свиты и не мог себе позволить поддерживающую процедуру. Октопус вставил бы себе ещё одну зубную капу или повелел бы обмахивать себя опахалом, чтобы позлить Нюпера.