Дама тотчас с готовностью поднялась и сказала:
– Да, разумеется. Если это кажется вам целесообразным.
– Это необходимо, – со всей серьёзностью сказал мой отец и прихватил свою сумку. И они пошли по квартире, но она свернула не в гостиную, где был выход на балкон, а медленно открыла совсем другую дверь. За ней царила темнота. Только свеча тихонько горела у кровати. В которой лежала её мёртвая мать.
Мой отец тут же уменьшился ростом, а я заворожённо смотрела на безжизненное тело. Восковая кожа госпожи Лёнс-старшей поблёскивала, а рот был жёстко очерчен. Она выглядела никак не расслабленной, а скорее решительной, готовой ко всему. Казалось, она перебрасывается словечком с самим Богом. Тому определению своей дочери, что она крайне своенравна, она вполне могла соответствовать и после своей кончины.
– Я думал, мы идём на балкон, – заикаясь, сказал мой отец.
– Да зачем? Вы думаете, мою мать следовало уложить на балконе? – Она казалась уже нетерпеливой.
– Нет, что вы. Но из-за маркизы. Я же должен сделать замеры.
В этот момент соображение у женщины сработало заметно быстрее, чем у моего отца.
– Значит, вы не из ритуальной службы?
– Я продаю маркизы. Раздвижные маркизы в двух вариантах декора и разных размеров, – сказал мой отец из последних сил.
– Вы прокрались сюда с сопровождением ко гробу покойной и пытаетесь ещё после смерти впарить моей бедной матери тент от солнца?
– Маркизу.
– Скажите-ка, вам не стыдно, вообще-то? Вы притворились сотрудником ритуальной службы, чтобы навязать нам какой-то товар? Это неслыханно!
Рональд Папен был в отчаянии. Он не притворялся. Он просто подстроился под тон и мимику своей собеседницы и хотел звучать несколько благообразнее, чем обычно. Но прокрадываться и притворяться он и не думал. А как он мог оценить ситуацию правильно?
Мой отец извинялся минут десять, но дочь, которая ещё несколько минут назад была так расположена к нему, окатила его проклятиями и вышвырнула нас за дверь. Больше никакого бизнеса в Хаттингене, это было ясно. Рональд Папен потерял всякую охоту к бизнесу на эту пятницу.
На первом этаже у дверей мы столкнулись с господином. Тёмный костюм, белая рубашка, длинные прилизанные волосы.
– Вы идёте к Лёнам? – спросила я.
Он кивнул.
– Вы из ритуальной службы, верно?
– Да, это я, – тихо ответил он.