Время перевалило за полночь. За окнами бушевал ветер. Ия безмятежно спала.
Родион открыл очередную бутылку вина. Он уже еле держался на ногах, и рука с кистью так часто соскальзывала, что он в конце концов ободрал все ладони о штукатурку.
Хихикая и напевая, он ползал вдоль стены, падал, снова поднимался, размазывал краску разбитыми пальцами, отходил назад, критически оценивал, растушевывал, ронял кисти, скользил ногами по пролитой воде, проводил недостающую линию размером с лапку муравья…
Никогда в жизни он так не творил.
В голове его звенели и кружились образы.
Бескрайние лесные просторы глазами летящей под облаками плицы, сладкий аромат раздавленной в ладонях полевой клубники, звенящий в зубах холод родниковой воды, соль пота, жирное тепло пирога, запах пропахшей костром одежды, заливистый лай в сизом тумане, звон трамвая, мелькание велосипедных спиц, колючие снежинки на щеке… все мешалось, выскакивало, топорщилось и просилось на волю…
Он знал – это лучшее из его творений.
В четыре утра Родион пнул пустую бутылку под кровать, погасил свет и раскрыл ставни. По серому небу двигались лохматые тучи. В саду заполошно кричала птица. Воздух пах йодом и озоном. На подоконник натекла вода, и в ней, словно сказочный кораблик, покачивался лепесток тюльпана – алый с желтыми прожилками.
Родион поскреб небритую щеку, зевнул, подвинул в сторону раскинувшиеся ноги Ии, плюхнулся на живот и моментально уснул.
От пола до потолка по штукатурке тянулись тонкие травинки и мелкие пестрые цветы. Они поднимались по стене и, казалось, пахли медом и теплой землей. Прямо по их качающимся головкам, не пригибая их, шла женщина.
Тонкие щиколотки, легкий венчик светло-рыжих волос, острый профиль, опущенные ресницы…
Хрупкие руки, бережно сложенные на круглом животе.
Ия поверила сразу.
Когда вечером пришла хозяйка с заказанными продуктами, Родион отвел ее в сторону и, коряво пользуясь карманным разговорником, попытался объяснить, что компенсирует испорченный ремонт. Хозяйка нахмурилась и вошла в дом. В комнате она простояла полчаса, вышла с влажными глазами, денег не взяла, а утром прислала в подарок головку козьего сыра, коробку инжира и кувшин местного вина.
8
Диагноз подтверждался не раз и был стопроцентным приговором. Поэтому на работе ей никто поначалу не поверил.
Ия отказалась от каблуков и двигалась так осторожно, будто несла на голове хрустальную вазу. Она стала много и обстоятельно есть, подолгу спать, быстро полнела и будто наливалась изнутри свежим розовым соком. Длинные широкие платья ей очень шли, а округлившиеся формы и плавная походка сделали похожей на боттичеллиевскую Весну.
Он родился ровно в срок, с весом и ростом как по заказу.
В полночь Родиону сообщили, что он стал отцом. В час тридцать он уже мчался в больницу, до боли сжимая руль и давясь слезами отчаяния.
Ия сама позвонила ему. Родион схватил трубку.