Он молча положил рисунок на стол. Ия рассматривала, прищуриваясь.
– А почему травинки не сгибаются? – спросила она.
– Так задумано.
– А. Поняла. Спасибо.
Вечером они сидели на крыльце и молчали, ничуть не тяготясь тишиной. Через три дня так же молча бродили по парку до самой темноты. Через неделю заговорили. Через месяц он дозрел до самого волнительного.
Они сидели на ковре у него в комнате. Было слышно, как мама на кухне звенит посудой. Родион колебался. Ия сидела, по паучьи сложив ноги и руки, и не моргая рассматривала своими выпуклыми глазами незнакомую комнату.
– Хочешь, кое-что покажу?
– Да.
Конечно «да», она давно поняла, что за этим ее и позвали.
Родион по пояс нырнул под кровать и вытащил сразу три коробки. Он очень волновался. Собственно, вся его жизнь сейчас зависела от ее слов.
Но Ия ничего не сказала.
Она доставала рисунки по одному, подолгу рассматривала, подносила к самому лицу, отодвигала подальше, разглаживала на ковре, снова поднимала…
А потом заплакала.
Родион смотрел, как она ломко изогнулась, так что позвонки под платьем встопорщились, как гребень крокодила. Ия всхлипывала. Он неловко погладил ее по спине.
Он был счастлив. Девочка поняла его.
Люди плачут по разным причинам. Ия плакала оттого, что понимание происходящего придавило ее. Непонятно работающий мозг будущего хирурга-гения щелкнул и выдал результат, к которому она была еще не готова.
Она поняла следующее:
Мальчик, сидящий с ней рядом, – волшебник.
У него есть свой мир, который никогда ей до конца не откроется.
Теперь ей нужно всю жизнь оберегать и этот мир, и этого мальчика, причем оберегать их главным образом друг от друга.