– Убейте меня!
– Дурдом!
– Нас арестуют.
– Мы армия клоунов.
– Мы самки Карлсона.
Но самое ужасное ждало нас на выходе из школы. Нас построили парами! По росту!
И вот тут-то как раз подтянулись наши мальчики – их все-таки тоже позвали на парад. Они еще икали от смеха, а наша процессия уже двинулась по ошеломленным улицам. Я оказалась почти в конце и не видела эффекта, который оказывало наше шествие на прохожих. А хотелось бы! Впереди шагали две самые высокие девушки – моя подружка и толстая грудастая брюнетка из параллельного класса. Второй парой оказались рыжая оторва с приводом в милицию и очкастая отличница в пионерской рубашке. Народ останавливался. Народ был в шоке.
На остановке стояли мама с мальчиком лет четырех. Ребенок оглянулся, увидел нас, широко раскрыл глазенки и что было сил дернул мать за юбку.
– Мама! Смотри! Пряники идут!
Это было поворотной точкой. Можно сказать, эта его фраза полностью поломала наше восприятие происходящего. Мы перестали тухнуть и стыдиться бело-красных одеяний. Напротив, мы гордо подняли головы. Пряники идут! Через весь город, на автобусе, снова пешком, поправляя огромные клоунские банты, подвязывая на ходу лопнувшие юбочные резинки, передавая из рук в руки красную помаду – пряники так пряники! Мы шли строем, стараясь по возможности попадать в ногу.
И когда дошли до трибун и подняли головы на совершенно незнакомых важных людей, то и на их лицах прочли то же радостное недоумение, что округлило глаза мальчика. Пряники!
– Ура!!! – орали мы каждую секунду. – Ура!!! Да здравствует! Первое! Мая!
Не-эпилог
Мы пришли огромной толпой. Нас было много. Мы бегали, кричали, обижались, хлопали дверьми, ссорились, плакали. Мы радовались, смеялись и восхищались. Мы были – по отдельности и вместе. Так живут клетки в едином теле.
А вы были – где-то. Это потом, спустя несколько лет, вы разглядите каждого. И может быть удивитесь.
Однажды меня послали отнести записку. Я долго плутала, робко спрашивала у взрослых – куда идти? где искать?
В кабинете, куда меня направили, шел урок литературы. Я осторожно заглянула в приоткрытую дверь. У доски стояла девочка – она рассказывала стихотворение.
– Стоп! Так нельзя, ну что ты… Послушай…
И голос был другой – не как на линейке. Те же самые слова – по-другому.
Стихотворение было странным. Его хотелось слушать. Но оно было совсем маленьким и быстро кончилось. А потом выступали другие дети. Но мне было некогда, да и не интересно их слушать. То, что стоило послушать, уже прозвучало.