– Я многое вспомнил. И даже знаю теперь, что это за карта, – Дэвид постучал указательным пальцем по рубашке карты. – Мама.
Легким движением без единого намека на страх Дэвид Розен перевернул карту картинкой вверх. Оттуда на него смотрело лицо улыбающейся женщины с младенцем на руках, а надпись снизу, как и предсказывал путник, гласила: «Мать». Долго ждать, прежде чем оживет картинка, не пришлось: женщина наклонила голову набок и прижала ребенка к груди. По ее светящимся глазам было видно, как она счастлива, что у нее есть этот крохотный человек. Чтобы ребенку было легче заснуть, она запела старую, как мир, колыбельную.
– Но я не знаю почему, – не отрывая взгляда от карты, сказал мистер Розен.
– Что? – мадам Церера взглянула на Дэвида непонимающим взглядом.
– Я вспомнил начало перемен. Вспомнил, как выбирал путь, по которому буду двигаться, и даже первопричину, которой была моя мама. Но я не имею представления о том, что с ней произошло. Хотя и не нужно. Ответы очень скоро меня найдут.
Изображение тем временем изменилось: теплые цвета стали холодными, а яркий свет, струившийся из окна позади женщины, уступил место непроглядной ночи. Положив младенца в стоявшую рядом колыбель, женщина повернулась к окну и долго стояла, раскачиваясь на месте, под звуки собственной колыбели. В этом было что-то жуткое, отчего мурашки бежали по телу. То ли из-за изменившихся красок, то ли из-за ее резких раскачиваний, но знак был недобрым.
– Вроде бы я помогла тебе, но не чувствую никакого удовлетворения, – вздохнула мадам Церера, перекрестив руки на груди так, что кончики пальцев касались плеч.
– Напротив! Вы сделали для меня очень много. Я благодарен, – уверенно ей сказал Дэвид.
– Твои глаза стали несчастней.
– Вы помогли мне увидеть правду, а это бесценно. И пусть сейчас кажется, что помощь принесла мне только боль, но это не так. Правда, какой бы неприятной она ни была, поможет расставить все по своим местам, не прятаться за воображаемым миром, не изменять суть вещей. В фантазиях нет ничего плохого до того момента, пока они не становятся ложью во спасение, – теперь Дэвид верил каждому слову, которое произнес.
Глядя по-новому на гостеприимную хозяйку, приютившую заблудившегося скитальца, Дэвид Розен видел человека, который из случайного незнакомца превратился в доброго друга. Бывают случаи, когда встречаешь кого-то и тут же находишь с ним общий язык. Даже вернее будет сказать так: чувствуешь его каждой клеткой своего тела и потому прекрасно понимаешь. Мадам Церера стала для Дэвида именно таким человеком. Но время неумолимо шло вперед, и нужно было продолжать путь, чтобы не позабыть о своей главной цели.
– Кажется, мне пора уходить.
– Дэвид, когда ты покинешь мой дом, с тобой все будет хорошо?
В качестве ответа на ее вопрос у него было бесчисленное множество вариантов лжи различных оттенков. Это как вопрос «Как дела?», который частенько любят задавать люди. Мы редко говорим правду и в большинстве случаев отвечаем формальным «Нормально» или «Хорошо» только для того, чтобы до конца соблюсти существующий в обществе ритуал. Так и в случае с мадам Церерой Дэвид вполне мог ответить что-нибудь нейтральное, но она задала вопрос не просто так, а потому что действительно переживала за судьбу Дэвида. Это и стало главной причиной, чтобы сказать чистую правду, лишенную обманчивых оборотов речи.
– Нет, – ответил мистер Розен, глядя хозяйке в глаза. – И мы оба это знаем. Сколь усердно не склеивай разбитое зеркало, оно все равно уже не будет прежним.
Прозвучавшая мысль не требовала никаких пояснений. Она зависла в пространстве и, постепенно затихая, кружила вокруг люстры, пока окончательно не исчезла, оставив после себя довольно горькое послевкусие.
– Все равно береги себя и Льюиса.
– Постараюсь, – улыбнулся мистер Розен. – А за эту пушистую морду я жизнь готов отдать. Да, Льюис?
– Мяу! – полностью и бесповоротно согласился кот и уткнулся в ладонь хозяина.
– Я рада, что вы нашли друг друга, – мадам Церера прониклась к гостям особой теплотой, и хоть она всеми силами старалась скрывать свое почти материнское отношение, получалось у нее не очень.