– Мяу, – сказал Льюис и полез к Дэвиду на колени, чтобы обнюхать кольцо.
– Уна. Моя жена, – медленно и отчетливо произнес мистер Розен, надеясь, что ее лицо всплывет в памяти вслед за выгравированной фразой.
Но ничего не произошло. В машине, как и за ее пределами, царила все та же тишина, подобная молчанию в разуме Дэвида. Уна осталась лишь мутным образом, крепко связанным с дорогим кольцом.
– Оно поможет найти дорогу к самому сокровенному, – повторил Дэвид слова Шелли. – Самому сокровенному. К тому, для чего я здесь.
Где-то там за пределами этого мира, за миллионы километров и десятки лет тому назад жила-была девушка по имени Уна, надевшая на палец Дэвида кольцо. Кто она? Любил ли ее Дэвид и любила ли она его? Ответы на эти вопросы еще предстояло найти, но сейчас нужно было продолжать двигаться вперед.
– В путь, дружище, – сказал мистер Розен и запустил двигатель фольксвагена.
Автомобиль тронулся с места и быстро набрал скорость, оставив позади пустынную лужайку, где в другом измерении мадам Церера все так же стояла у окна и смотрела в сгущающуюся ночь. Едва появившись в ее жизни, Дэвид Розен тут же исчез, и ей оставалось только наблюдать за его судьбой при помощи колоды карт.
Много-много лет тому назад подобно ему она познакомилась с девушкой по имени Шелли, оказавшейся искусственным интеллектом, сумевшим по фрагментам создать душу. Живая, яркая, эмоциональная – в ней было абсолютно все, что присуще многим, кто родился человеком. А потом ушла и она. Получив свободу внутри Альтеры, Шелли отправилась исследовать ее самые потаенные уголки. Жива ли она? Да. Мадам Церера чувствовала, что жива, но, видимо, ее занесло очень и очень далеко, и потому старая гадалка не могла узнать о ней ровным счетом ничего.
А что же остается самой мадам Церере? Как и прежде, смотреть на небо, вести дозор за заблудшими душами и помогать им по мере своих возможностей.
В глубине леса вспыхнули мигающие огоньки, через пару секунд до ушей мадам Цереры донеслась знакомая музыка, а нос учуял слабый запах сахарной ваты и попкорна. Воспоминания о времени, когда она была счастлива за пределами Альтеры, не желали ее покидать. Они возвращались призрачными фантомами, напоминая о том, чего не вернуть.
Дом среди колосьев пшеницы
Гладкая дорога без единой колдобины или выбоины пролегала средь густых полей, на которых росли различные сельскохозяйственные культуры. Вначале машину с обеих сторон окружили высокие стебли поспевавшей под ярким солнцем кукурузы. От порывов противоречивого ветра они послушно клонились то в одну, то в другую сторону, но и не думали о том, чтобы с концами припасть к земле.
Затем показались обширные поля, от и до засеянные окрой. При одном ее виде Дэвид поморщился, так как слишком хорошо помнил этот не самый приятный, на его взгляд, овощ, чем-то напоминавший кабачок и стручковую фасоль одновременно.
Где-то вдалеке средь полей то и дело мелькали красные или черные крыши домов, в которых жили местные фермеры. Конечно, не все из них были богатыми людьми, и потому на некоторых крышах виднелись стойкие отметины времени в виде пятен ржавчины или черных лепешек гудрона.
Дэвид убавил громкость радиоприемника до нуля, сбавил скорость и открыл окна, чтобы насладиться запахами и послушать шелест стеблей.
– Льюис, – радостно воскликнул мистер Розен, отчего кот подпрыгнул на месте, – смотри! Там твои любимые подсолнухи!
Услышав заветное слово, кот вытаращил глаза и запрыгнул на приборную панель. Он действительно очень и очень сильно любил подсолнухи, что всегда удивляло Дэвида.
Впервые они столкнулись с ними много лет назад, и с тех самых пор эта любовь поселилась в кошачьем сердечке.
– Остановиться? – поинтересовался Дэвид, хотя уже и сам давил на тормоз.
– Мяу! – ответил кот, что в переводе означало нечто вроде: «Конечно! Ты еще спрашиваешь?»