– Птица, – подумала Дороти.
– Да, – ответил внутренний голос.
Голос принадлежал ей самой, и потому она не удивлялась, хотя и заметила, что в последнее время он стал звучать отчетливее и даже самостоятельнее.
– Нужно идти, – с досадой заключила Дороти.
– Можно послушать, о чем говорят Леонард с Дэвидом, – предложил голос.
– И помыть посуду…
– …попозже.
Она выключила телевизор и погасила свет, погрузив гостиную в заслуженный сон, а сама тихонько на мысочках пошла вверх по ступеням, стараясь не шуметь, чтобы ее никто не заметил.
На кухне в раковине осталась забытой гора тарелок и чашек. И, если говорить откровенно, то Дороти и не собиралась к ней возвращаться. Теперь посуде суждено было дожидаться утра, когда сонный Леонард спустится готовить завтрак и отмоет ее как следует.
– …огромная волна обрушила всю свою ярость на «Артемиду», – чем ближе Дороти подходила к комнате, тем отчетливей становился голос Леонарда. – Металл беспомощно заныл под гнетом стихии, но устоял, как и устоял Джек на носу корабля. Его руки, разодранные до крови, крепко сжимали железный трос, который служил ему опорой, – Дороти остановилась возле приоткрытой двери и прислонилась спиной к стене. – Его взгляд был прикован к водной глади, где с минуты на минуту должно было показаться чудовище.
Услышав, что Леонард снова рассказывают сыну страшную историю, Дороти могла его остановить, но вместо этого она заворожено слушала каждое слово, чувствуя, как глубоко в душе разрастается необъяснимая тревога.
– Кит! Кит! – Леонард вскочил с кровати и замахал руками, отчего тени, что просачивались через приоткрытую дверь, закружились в невероятном танце на противоположной стене коридора. – Закричал своим товарищам Джек, когда увидел, как могучая спина проскользила под поверхностью. Он знал, он верил, и судьба вознаградила его за это. Моряки спешно начали занимать свои позиции. Они зарядили орудия и приготовились к схватке.
– Почему кит подплыл так близко к кораблю? – Дэвид задал отцу вопрос, который задавал уже множество раз, но уж очень он любил слушать ответ.
– В тех местах, где я рос, говорят, что киты – это величественные стражи морей и океанов. Они защищают тех, кто попал в беду. Так и этот кит, завидев одинокое судно, застигнутое штормом врасплох, бросился на помощь людям, но он не знал, что они прибыли сюда для того, чтобы убивать подобных ему. Да даже если бы и знал, то вряд ли бы отказался от своей затеи, ведь такова его природа. Это был большой синий кит. Он оказался крупнее многих своих сородичей, ведь его длина составляла более тридцати метров. Прекраснейшее животное с огромным и добрым сердцем.
Наступила непродолжительная пауза, показавшаяся Дороти целой вечностью. Она настолько погрузилась в историю Леонарда, что слышала всплески волн и чувствовала соленый запах моря. Образы моряков и Китобоя Джека оживали в ее воображении. Их размытые силуэты проносились по коридору дома прямо перед ее глазами.
– Кит хотел сопровождать корабль до тех пор, пока не стихнет шторм, и снова поднялся к поверхности, чтобы взглянуть на «Артемиду». Раздался звук выстрела, и двухметровый гарпун весом пятьдесят килограмм вырвался из ствола пушки, пролетел расстояние, отделявшее его от цели, и, разорвав толстую кожу кита, вонзился в мышцы. От яркой вспышки боли животное резко дернулось, чем только ухудшило свое положение, поскольку острие еще плотнее впилось в тело. «Огонь! Огонь!» – кричал Джек. Прежде он никогда не сталкивался с китами таких размеров и не хотел его упускать. Выстрелы орудий гремели один за одним. Некоторые гарпуны промахивались, но большая часть все-таки попадала в цель. «Огонь! Он наш, ребята. Он наш!» – радовался Джек. При каждом удачном выстреле, причинявшем животному боль, Китобой чувствовал прилив сил и неописуемый восторг. Шторм не затихал, и волны продолжали осаждать корабль. В небе, затянутом тяжелыми облаками, вспыхивали молнии, а за ними следовали раскаты грома, в которых тонул крик отчаяния кита. Он пытался сбежать: то старался опуститься вглубь, но ему не позволяли тросы гарпунов, то рвался в сторону, чем бессмысленно причинял себе новую боль. Моряки торжествовали. Они кричали и смеялись над умирающим гигантом, мертвое тело которого привезут домой. Время шло, а кит продолжал сражаться за свою жизнь. Несколько раз он так сильно ударился о борт «Артемиды», что казалось, будто она вот-вот перевернется. Каждый член экипажа за исключением капитана, оставшегося в рубке, находился на борту и не спускал глаз с добычи. Прошло около получаса, прежде чем он окончательно ослаб. Обезумевший кит от безысходности из последних сил выпрыгнул из воды и словно завис в воздухе рядом с «Артемидой» в момент вспышки еще одной молнии. Люди ахнули, увидев его истинные размеры. Не прошло и секунды, как он снова рухнул в воду, потеряв последнюю надежду на спасение. Джек отогнал одного из моряков от орудия и сам зарядил гарпун. Ему хотелось нанести последний удар. Стиснутые зубы и рот, искаженный в гримасе, выглядывали из-под капюшона. Он спустил курок, и гарпун вонзился глубоко в тело кита, который взвыл от очередной вспышки боли. Дело было сделано. Оставалось подождать совсем немного, пока животное не умрет. Разгоряченные славной охотой, моряки позабыли о безопасности – большая волна накатила с другого борта и разбилась о корабль. Чудом каждый успел ухватиться за что-нибудь и тем самым удержаться на борту, но Джеку не повезло. Вместе с потоком воды его смыло за борт, и он упал в объятья ледяной стихии. Вода окружала его со всех сторон. Китобой не чувствовал тела, и потому не мог подняться наверх, а прямо перед ним находился умирающий кит. Большой темный глаз морского гиганта смотрел на тонущего человека, а он смотрел на него, и в гаснущем отблеске жизни Китобой Джек увидел свое истинное лицо. Тьму, что годами росла в его душе, поглощая последние остатки света. Он был убийцей, живодером. Ненависть к самому себе и жалость к несчастному киту овладели Джеком, лишая рассудка. Возможно, ему стоило умереть, потому что он и не заслуживал ничего иного, но кит подплыл ближе и подсадил Джека себе на спину, поднимая его на поверхность. Величественный страж морей не мог позволить погибнуть беспомощному человеку – в этом он был гораздо лучше людей, и потому, умирая сам, спас своего убийцу. Когда моряки увидели Джека, то бросили ему спасательный круг, а затем затащили на борт корабля. К этому времени кит был уже мертв, а где-то вдалеке слышались протяжные голоса других китов, оплакивающих погибшего собрата. Такая вот история, сынок. Она многому может нас научить. Кто-то скажет, что добро наказуемо или выживает сильнейший, но истинная мораль кроется в том, что мы не должны идти на поводу у жестокости, нельзя позволить Джеку жить внутри нас.
– Мы должны быть китами, – сказал Дэвид и вытер рукавом пижамы мокрые глаза.
– Молодец, – улыбнувшись, похвалил сына отец. – А теперь пора спать. Выключить свет?
– Да, – устраиваясь поудобнее, ответил Дэвид.
– Хорошо, – Леонард подошел к двери и, прежде чем нажать выключатель, еще раз посмотрел на сына.