– Я все поняла, – под конец сказала Дороти и через секунду почувствовала, как Литэс ушел, даже и не думая прощаться.
На его место пришли голоса других. Они закружились внутри головы в вихре оборванных фраз. Каждый старался донести свою мысль, но не мог, ведь его тут же перебивал другой, и только одно слово Дороти продолжала слышать с завидным постоянством: оболочка, оболочка, оболочка…
***
– Когда вырасту, выучусь и посмотрю весь мир от края до края, я хочу вернуться и жить здесь, – заявила Фенек, – чтобы каждый день смотреть на закаты.
Они сидели, опершись спинами на ствол могучего дерева, что росло посреди поля, и следили, как огромный огненный диск неспешно опускается за горизонт. Неугомонный ветер играючи шевелил крону дуба, создавая неповторимую мелодию. Последнее волшебное мгновение детства утекало сквозь пальцы, а Дэвид об этом даже не знал.
– И будем так же сидеть, как и сейчас, – поддержал мальчик.
– Пообещаем друг другу?
– Конечно!
Чтобы скрепить обещание, дети крепко пожали руки.
– Учти, если обманешь, то я достану тебя, где бы ты ни жил. В Бостоне, Лондоне, Москве, Мельбурне…
– Зачем мне жить в Бостоне?
– Мне почем знать? Я тебя везде найду и притащу сюда!
– Как бы мне не пришлось этого делать. Мало ли куда тебя занесет. Джунгли, пустыни, моря, горы.
– Куда бы ни занесло, обещание есть обещание.
– Угу, – только и сказал Дэвид.
Фенек улыбнулась и придвинулась ближе, чтобы положить голову на плечо своего друга. Благодаря прошедшему дню, который они провели, играя и катаясь на велосипедах, Феньку удалось отвлечь Дэвида от гнетущих мыслей. Его улыбка сияла, как в самые лучшие дни, что она помнила.
Тем временем солнце уже наполовину скрылось за горизонтом, отчего окрасило линию между небом и землей в оранжевый цвет, по краям плавно переходящий в бордовый. Здесь царила тишина и покой, пока где-то там, в открытом космосе, на расстоянии ста пятидесяти миллионов километров огромный ядерный реактор, который мы называем Солнцем, неутомимо выполнял свою работу.
– Не забывай о том, что мир был соткан в гневе яростного взрыва, – произнес мальчик, не отрывая глаз от горизонта.
Эту фразу однажды вечером сказала ему Дороти Розен. Сидя на краю кровати сына, она слушала удивительные вещи о космосе, которые Дэвиду удалось узнать за минувший день. Последняя его история была о том, что некогда атомы нашего тела сформировались внутри сверхновой звезды, а затем в результате ее смерти в виде взрыва их выбросило во Вселенную. Спустя миллиарды лет они собрались воедино, чтобы образовать наши тела. Дослушав до конца, Дороти задумчиво перевела взгляд за окно, где на черном полотне висела луна, как всегда напоминавшая большой ломоть сыра.
Дэвид молча смотрел на маму, даже и не думая нарушить тишину. Блеск в глазах, уголок рта, слегка потянувшийся вверх, прядь волос, выбившаяся из-за уха, руки, которые она любила, скрестив, положить на колени, – он знал ее наизусть, но каждый раз любовался как в первый. Некоторые люди думают, что ребенок любит одного из родителей больше, чем другого. Возможно, где-то оно и так, но Дэвид в равной степени любил маму и папу, правда, каждого по-своему.