– Я…
– Никаких «я», – своей крепкой рукой Литэс как будто бы схватил ее за плечо и дернул вверх так сильно, что она мигом встала, начисто позабыв о сне. – Иди.
Леонард спал, подложив руку под голову. Не было слышно, как он дышит, но грудная клетка плавно поднималась и опускалась. Дороти не видела его – перед ней все еще находилось чудовище без глаз. И потому она лишь на долю секунды бросила на него взгляд и тут же с отвращением отвернулась.
«Будь ты проклят», – подумала она, покидая пределы комнаты.
Прикрыв за собой дверь, женщина направилась к столику, стоявшему посреди коридора. Там в ящике, пока днем никого не было дома, она спрятала нож для мяса, который теперь извлекла из импровизированного тайника и крепко сжала в руке.
– Помни, нельзя медлить, – прорезая холодную тьму, сказал Литэс. – Ты должна сделать все одним движением, чтобы они не успели спохватиться.
– Одним.
– Воткнула и вверх. Воткнула и вверх. Поняла?
– Воткнула и вверх, – повторила женщина.
– Умница. Иди.
Босые ступни касались прохладного пола, шаг за шагом приближая Дороти к комнате Дэвида. В ее голове не осталось никаких мыслей, кроме одной. Сомнения растаяли, критическое мышление рассыпалось в прах, и остались только цель и Литэс, направляющий ее ослабшую душу в благом деле.
Сколько раз Дороти ходила по этому коридору к сыну? Сосчитать невозможно. Она будила его по утрам, желала спокойной ночи или даже проведывала просто так, чтобы о чем-нибудь поговорить, послушать, полюбоваться им и тем, как быстро он растет, становясь похожим на нее саму и Леонарда.
Время относительно, и существует только для того, чтобы все события не происходили одновременно. Но если бы мы могли собрать со стрелы времени всех Дороти, что ходили по этому коридору, и поставить в один момент, то здесь не осталось бы свободного места. Они наслаивались бы друг на друга, а их мысли шумели нестройным хором, как листва на ветру.
Жаль, что все в нашей жизни имеет свой конец, и это касается не только людей, но и самой Вселенной. Однажды огонь гаснет, подобно звезде, и на его месте остается только черная пустота.
В последний раз Дороти Розен шла в комнату Дэвида, сама этого не понимая. Она вот-вот готовилась рассечь жизнь надвое, породив тем самым новую эпоху, а прежнюю оставив безвозвратно утерянной. Ей двигали благородные мотивы, затуманенные безумием.
Вот и дверь. Женщина еще крепче сжала рукоятку ножа, да так сильно, что почувствовала, как от боли сводит пальцы.
– Твой сын ждет помощи. Он заперт внутри. Освободи его, – с внушительными паузами между каждым предложением сказал Литэс. – Время пришло.
Дороти аккуратно открыла дверь, бросила взгляд на спальню, где спал Леонард, и только потом зашла в комнату Дэвида. Во тьме не было видно ни мебели, ни обоев – они предстали размытыми пятнами, молчаливо дожидавшимися рассвета. И потому комната выглядела бесконечно пустой, если не считать кровать, на которой тихо-тихо посапывал ребенок. Шаг, еще шаг. И вот она уже стояла вплотную к Дэвиду, но глядя на него, видела серую оболочку, с большим трудом напоминавшую человека только благодаря общим очертаниям.
– Возьми нож двумя руками, – скомандовал Литэс, и Дороти повиновалась.
– Подними его над головой, – продолжил он, наблюдая, как исполняется его воля.