– Да.
– Я тоже, но вас, к сожалению, не видела. Удивительный человек был Жан-Луи. Жаль, что таких, как он, в мире очень мало. В основном попадаются одни обыватели и скоты.
– Наверное, он был лучшим из нас.
От головной боли не осталось и следа. Кетрин достала из своего рюкзака плащ, постелила его на крышу и села. Я устроился рядом и спрятался под ее зонтом. Неужели это простое совпадение, что она появилась именно в тот момент, когда я просил о помощи, и боль прошла? Она сидела рядом и влюбленно смотрела на город.
– А вы случайно не врач?
– Врач. Откуда вы узнали?
– Почему-то мне кажется, что мы знакомы.
– Вряд ли. Я бы вас обязательно запомнил. А чем вы занимаетесь, Кетрин?
– Я изучаю историю. Почти окончила университет! – с гордостью заявила она.
Она, как и Жан-Луи, являла собой яркий пример людей, сумевших сохранить детскую наивность и доброту. Несмотря на то что ей было больше двадцати лет, у нее остался взгляд одиннадцатилетней девочки. Кетрин встретила на крыше совершенно незнакомого человека и сразу доверилась ему только потому, что он тоже оказался здесь в это самое время.
– Простите, Саймон, а можно перейти на «ты»?
– Конечно, с большим удовольствием.
– Ты второй человек, которого я встречаю на крыше. Хочешь, расскажу о первом?
– Почему бы и нет? – улыбаясь, ответил я.
– Тогда подержи зонт и слушай. – Она отдала мне зонт и повернулась на пол-оборота. – Несколько лет назад в одну из ночей, когда на небе не было ни облачка, я поднялась на крышу и увидела мужчину, стоящего на самом краешке. Вначале я испугалась, что он хочет прыгнуть вниз. Чуть не закричала от страха. Он услышал, как я вылезала через окно, и обернулся. Чтобы больше не пугать девушку, он сделал несколько шагов от края и подошел ко мне. Представился. Оказалось, его зовут Даниель, а я сразу вспомнила, что в переводе с древнееврейского имя Даниель означает «Бог мой судья». Даниель тяжело вздохнул и ответил, что в его случае Бог, видимо, вынес обвинительный приговор. Я не поняла, что он имеет в виду, и переспросила, но он перевел тему. Я поинтересовалась у Даниеля, чем он занимается. Он долго не хотел рассказывать, но потом все-таки ответил. Как же он тогда сказал… Попробую повторить слово в слово: «В какой-то степени меня можно назвать писателем. Уж очень люблю писать о судьбах других людей». Меня это очень заинтересовало, и я тогда воскликнула, что хотела бы почитать, а еще лучше стать героиней одного из его рассказов. Помню, как он покачал головой и тихо сказал: «Поверь, оно того не стоит». Мы разговаривали о многих вещах, но больше всего мне запомнилось, как мы обсуждали времена года и пришли к выводу, что одно время года приходит на смену другому после его смерти. За жизнью следует смерть, а за смертью следует жизнь. Это и есть неизменный порядок вещей: без смерти нет жизни, и наоборот. Понимаешь, Саймон?
– Конечно, понимаю. Сам частенько так думаю. А что было дальше? Вы с Даниелем подружились?
– Нет. Мы больше не виделись, – к моему удивлению, ответила Кетрин.
Рядом с ней мне было тепло, я не чувствовал никакой боли. Аромат ее духов дарил мне удивительный покой. А как же Мария? Она сейчас спит у меня в квартире, а я до сих пор не могу вспомнить, что все же произошло и почему. Мне кажется, что я все-таки полюбил ее. Да, знаю, что она может вновь воспользоваться мною и разбить мое сердце, как вазу о деревянный пол, но все же если со здоровьем все наладится, то стоит рискнуть. Мы и так достаточно много теряем в жизни и из-за этого становимся осторожными, а потом теряем вновь оттого, что из-за осторожности побоялись рискнуть. Вот такая вот глупость.
У меня так мало друзей. Может быть, я смогу найти хорошего друга в лице Кетрин?
– Прости за бестактность, – предупредил я. – А в какой квартире ты живешь?