Барон Дральгу приотстал, давая указания одному из адъютантов, а граф продолжал улыбаться – отыграться за без всяких сомнений случайный провал снятия осады будет куда проще, нежели думалось. Тут главное задержать врага, не дать ему покинуть горы и выйти к Онешти, захваченному московитами совсем недавно.
Александр даже мысленно представил, как во главе своих кирасиров врубается в солдат противника: жалких, потерянных и смирившихся со своей незавидной участью.
Правда, самодовольный имперец не знал ни силы русских воинов, ни стойкости, с которой они готовы терпеть тяготы службы во благо Отечества. Человеку, привыкшему к тому, что он может сменить одну сторону на другую одним движением руки или ноги, этого все равно не понять. Как не понять западной цивилизации простого слова «Родина».
– Ваше превосходительство, Бран Строжич прибыл, – известил задумавшегося графа молодой безусый юнец.
Фон Ларенц приподнял левую бровь, выражая тем самым легкое недоумение, мол, кто ты такой, почему не помню лица? Но парнишка этих гримас не понял и продолжал хлопать глазами. Александр мысленно чертыхнулся и махнул рукой. Проваливай с глаз моих. На сей раз адъютантик понял верно и мигом испарился.
Перед командующим предстал колоритный тип, возглавляющий бородачей, воюющих на стороне Священной Римской империи. Заросший так, будто родился с бородой до бровей с черными смолянистыми волосами и горбатым как у грифа носом. А его брови? Ох… они казались такими кустистыми, что скрывали даже маленькие крысиные глазки, привыкшие к виду распотрошенных людей больше, чем мельник к своим жерновам. Такому лицу не хватало только ожерелья из человеческих ушей или связки скальпов на поясе.
И как слышал сам Александр от весьма осведомленного источника, эти бородачи зарекомендовали себя не боящимися крови наемниками: ни своей, ни чужой. Они с одинаковой охотой шли на врага лицом к лицу, пытали пленных, а если был приказ, то спокойно резали целые деревни и веси. Если б не их прошлый контракт, их непременно наняли бы еще полгода, а то и год назад – благо мест, где требовались их навыки, хватало, да и по сей день имеется с избытком.
– Твоим людям нужно устроить так, чтобы московиты не смогли пройти дальше перевала Гладуш, – без предисловий заметил фон Ларенц. При этом продолжил оценивающе наблюдать за командиром бородачей. Бран же пошевелил бровями, почесал густую смолянистую бороду и, прищурив свои крысиные глазки, выдал, кое-как выговаривая грубую речь нанимателя:
– Четыре бочонка пороха, две дюжины саперов и по окончании боя десяток бочек неапольского.
– Ха! Верный подход, – улыбнулся командующий. – Если сделаешь все как надо, будет тебе полста бочек прямиком из солнечной Испании. Слово фон Ларенца!
– Хорошо.
Бородач кивнул и, не прощаясь, пошел к своим. А через десять минут из расположения войск Священной Римской империи быстрым шагом убыл полк наемников: все полторы тысячи бородатых воинов, коих сопровождал маленький караван в дюжину низкорослых лошадок, несущих на себе по два бочонка пороха, и два десятка саперов.
Глядя на поднимающихся по склонам наемников, Александр не скрывал улыбки – совсем скоро московиты будут разбиты и слава их как непревзойденных воинов, сокрушивших стальных львов Европы, померкнет. И взойдет на воинском небосклоне новая звезда. И имя ей – граф Александр фон Ларенц.
Ба-бах! Рядом с Прохором разлетелись куски щебня, щедро разбросанного по скалистым склонам древних Карпат. Но Митюха и взглядом не повел в сторону – его сейчас шальные пули не заботили, больше генерал-майор следил за боем его арьергарда и авангарда противника, давно выросшего до полноценного корпуса!
Вон на переднем краю, в строю с братьями-витязями стоит девятнадцатилетний капитан Иван Стрешнев, рубится с рослым немцем лицом к лицу. Чуть впереди рота русских воинов смешалась с кирасирами врага, из последних сил сдерживая мощный натиск.
– Третьему батальону витязей – сменить пятый, бойцам Адашева – готовиться заступить на помощь к Смоленскому полку, – приказал Прохор стоящим рядом с ним командирам.
Так получилось, что свой штаб он держал не в тылу, а вблизи непосредственной линии боя. Этим нехитрым, но опасным решением, он экономил немало времени для реагирования на действия противника, а заодно проверял выдержку боевых офицеров. Потому как доверие к некоторым из них было подорвано после инцидента с арестом. И дело не в том, что некоторые попытались противодействовать, вовсе нет. Проблема заключалась в том, что большая их часть повела себя пассивно, а для командиров их уровня в такой момент это недопустимо.
Как рассказывал Старший брат, в войсках первых русских князей за подобное отправляли в первую шеренгу, наряду с новиками, искупать вину кровью и потом. В зависимости от тяжести проступка могли ставить не единожды, порой это продолжалось до смерти провинившегося.