Рука привычно залезла в третий ящик стола, нащупала пузатую бутыль односолодового виски и плеснула в стакан на два пальца. Затем он подхватил его и выпил одним махом. Янтарная жидкость прокатилась по гортани, приятно обжигая, и ухнула в желудок, даря мгновение восхитительного жара во всем теле.
На один миг глас Англии в этой дикой стране подумал о том, что побег куда-нибудь в Архангельск – лучшее решение. Месяца так на три или четыре, пока страсти не улягутся. Мешало лишь осознание простой истины – он не простой человек, и наверняка его перехватят еще на выезде из города, а тогда от вопросов безопасников ему точно не отвертеться. Пока же еще оставался призрачный шанс на то, что все обойдется.
– Плевать! Денек будет мерзкий, пусть лучше он канет в забвение как можно скорее…
Сэр Клайд опрокинул в себя второй бокал, а затем и третий. Перед глазами появилась легкая дымка, и разум погрузился в состояние полудремы: идеи, домыслы, заботы – все отступило, давая послу насладиться алкогольной безмятежностью. И плевать, что после он будет сожалеть о проявленной слабости, главное, что сейчас он отринул все прочь!
Трехэтажные хоромы еще до первых петухов пребывали в состоянии тихого ужаса. Хозяин гневается! А когда такое происходит, плохо бывает всем: и виновным, и случайным. Любому, кто попадется на глаза князю.
Разве что домашние могут чувствовать себя в относительной безопасности, хотя порой и им достается, бывало, прикажет в сердцах высечь ради разумения и, даже остыв, не меняет решения. Единожды такое с самим наследником произошло, когда тому одиннадцатый год шел, с того времени он к отцу старается в такие моменты вообще на глаза не показываться. И правильно делает, этот ход всем бы домочадцам перенять, но нельзя – работа должна выполняться постоянно, иначе смерть покажется манной небесной для ослушавшихся!
– Гришка! Тварь ты неблагодарная, куда делся?! Бегом ко мне! – глас хозяина разносился по терему с кладовой до конька крыши, заставляя всех: от челядинца до жены Софьи содрогаться и молиться Богу, дабы смиловался и остудил разъяренного властителя.
А упомянутый Григорий Отроков меж тем несся в комнату своего господина, не глядя под ноги – лишь бы поспеть как можно скорее. И угораздило же его отлучиться на задний двор в такой момент!
– Я тут, твое превосходительство! – отрапортовал он, даже не переступив порог.
– Ты где шляешься, остолоп? – неожиданно тихо, с присвистом спросил князь своего верного слугу, обязанному ему по гроб жизни.
– Прошу извинить… – склонился Григорий.
– В городе творится черт знаешь что – скорбные разумом решили устроить у меня под носом настоящее восстание. И представь себе мои чувства, когда подобное происходит без моего ведома? – Князь продолжал говорить все так же тихо, но в голосе его все больше проскальзывали змеиные ядовитые нотки. Подобное заметит любой, хоть раз потревоживший покой древесной гадюки в солнечный день подле нагретого камня.
– Людишки донесли совсем недавно. Гонцы на склады отправлены, охрана предупреждена – любых незваных гостей встретят пальбой и поднимут на копья.
– Дурак! На кой ляд мне твои склады?! Ты понимаешь, что, если сейчас случится непоправимое, молокосос нас со свиным дерьмом смешает. Его ищейки всего полгода как рыть под нас перестали, и тут такое.
Князь замолчал, побарабанил по столу костяшками пальцев и глубоко вздохнул, глядя невидящим взором на черный лакированный стол из мореного дуба. Григорий в такие моменты притворялся истуканом – знал, что Хозяин изволит думать и лучше для бренного тела ему не мешать. И плевать, сколько времени займут размышления: раньше положенного он даже с места не сдвинется.
Вдалеке раздались едва слышные крики и раскаты многочисленной пальбы.
«Могли людей и не гонять, вон, все и так слышно», – невесело подумал Отроков, а чуть погодя ор поднялся уже на их улице, правда, сразу прекратился. Сторожа в этих местах бывалые – сначала бьют, а потом уже беседы ведут.
– В общем так. Бери полсотни стражи и выступай к Кремлю. На глаза никому из этих скорбных разумом не попадайся. Если подвернется случай – поможешь гвардейцам, если нет – любой ценой захвати хотя бы одного командира бунтовщиков.