– Я могу идти?
– Ты лететь уже должен! – громыхнул князь, нахмурив брови, так, что они сошлись на переносице.
Но Григорий этого уже не видел – несся сломя голову во двор. Там в ожидании сидела дюжина битых жизнью воинов, некогда служивших в стрелецких полках, а затем перешедших на службу к родовитому князю.
Через минуту с территории вышла половина во главе с Отроковым, остальные бегом выскочили через заднюю калитку и направились в соседние подворья – собирать остальных стражей.
Вопросов верные служаки не задавали, привыкли держать язык за зубами, они по приказу могли рубиться в одном строю с вчерашними бандитами, а завтра этих же бандитов развесить по березкам. И никакие угрызения совести им не страшны – столь пагубные для служивого воина эмоции вытравливались довольно жесткими методами, ну а если же нет, то воин быстро становился случайной жертвой. Благо, что желающие попасть в стражу князя не переводились никогда.
Отряд пробирался до конечной цели околицами, стараясь оказаться в нужном месте как можно скорее. И если б они выдвинулись хотя бы на полчаса раньше, то, может статься, и успели. Вот только в данный момент они явились, дабы стать невольными участниками бойни, разворачивающейся на площади перед кремлевскими стенами!
Бум-бум! Бум-бум! Бум!
Треск и грохот! Это бунтовщики, наконец, взломали створки кремлевских ворот. Радостный ор разнесся над половиной города, но тут же сменился частыми выстрелами и проклятиями. Гвардейцев просто так не взять, и пойти на них нахрапом далеко не лучшая идея.
Вот только Гришка видел то, чего не могли заметить защитники Кремля – народу против них скопилось слишком много. И ладно бы простое отребье – его разогнать и плетьми можно. Костяк бунтовщиков составляли понюхавшие крови вояки, умеющие держать строй, прикрывающие спину товарищу и самое главное – не теряющие головы в бою.
«Пора!» – подумал Григорий.
И будто почуявшие кровь волки насторожились княжеские бойцы. С губ Отрокова уже почти раздался приказ на выдвижение, когда из-за угла донесся громоподобный цокот сотен подкованных копыт.
На площадь, будто демоны из Бездны, влетели семеновцы с палашами наголо. Они рубили всех, кто попадался на пути. Не прошло и минуты, как ослепленная яростью и вседозволенностью толпа превратилась в паникующее аморфное нечто, пытающееся забиться в самый темный угол, прочь от Старухи с косой.
Вот только кто же им это позволит? На сей счет у молодого императора было свое видение. Пощады никто из бунтовщиков точно не заслужил.
– Руби их! Коли! Дави!
– Слева, слева загоняй! Ни одному псу не дать уйти! Все животом ответят!
– Прошу, у меня дети…
– Не надо!
– Я случайно здесь оказался, прошу…
Команды офицеров смешались с мольбами бунтовщиков, впрочем, последние никто не слушал. Все гвардейцы получили четкий, ясный приказ – уничтожить всякого, кто окажется с оружием в руке, и любого, кто окажется перед Кремлем. И если семеновцы занялись чисткой перед стенами, то личный отряд телохранителей императора с ним во главе направился прямиком вовнутрь.
Григорий быстро уловил «куда дует ветер», особенно четко понимание наступило после того, как вторая шальная пуля высекла искры из брусчатки под его ногами и застряла в стеганом кафтане стоящего рядом бойца.