— Дон Стефано интересуется вашей дочерью.
— Просил её руки, но был взбудоражен небольшим происшествием в Хетафе, поэтому я не дал согласие на ухаживание, а посоветовал ему немного подумать. Он гораздо знатнее и богаче, чем моя дочь.
Идальго говорил совершенно спокойно, как об обыденном, а заговорщики переглянулись. Понять, одобряет сеньор Рамирес этог брак или нет, по его ответу они не смогли.
— Сеньорита Инес расположена к кабальеро? — вступила в разговор камеристка.
Разумеется, узнав давешнюю гостью Хетафе, пожилой дворянин не счёл нужным упоминать о её визите в селение, а на вопрос ответил бесстрастно:
— Я не стану обсуждать чувства дочери.
Роберто разговоры издалека надоели, и он сказал грубо, но недвусмысленно:
— Вы отдадите её за разбойника с большой дороги?
Переведя взгляд на глядевшего исподлобья мужчину, идальго посмотрел так же прямо и произнёс:
— Рассказывайте, зачем позвали меня, как есть и без обиняков.
— А вот расскажу. Семь лет его знаю. Я и сам разбойник, случайно встретились, и он у нас главарём стал. Ловко выкручивал, а теперь покончить с разбоем решил, должность, значит, занять. Кто ему лишний, он всегда умел на тот свет отправлять, я вот и думаю — мне он при себе место оставит, или я ему буду лишним.
Кивнув, не выказывая ни доверия к рассказу, ни сомнений в словах Роберто, идальго спросил:
— Вы, сеньор Мендес?
— В Сегилье воруют, как не в себя, самые высокопоставленные лица. Губернатор дону Стефано обещал должность, когда финансовыми делами города занялся инквизитор. Я давно научился складывать два и два: его светлость рассчитывает на противодействие королевского ревизора расследованию воровства. Cеньор дель Соль не из тех, кто станет действовать бескорыстно или за одно только жалование. Полезных ему людей герцог старается не выдавать, но для дона Стефано я не его человек, да и своих он…
— Боитесь, что вас объявят главным казнокрадом Сегильи? — сразу уловил суть отставной лейтенант.
— Да.
— Вы, сеньора?
Кончите казалось, что она хорошо себя держит в руках, но когда внимательные глаза идальго обратились к ней, она не выдержала:
— Он негодяй! Угрожал моему сыну, заставил шпионить за знатью и спать с ним! — женщина всхлипнула.
Может быть, ей показалось, что на бесстрастном лице дворянина мелькнуло сочувствие, но камеристка быстро успокоилась, а идальго обратился к последнему — к Пабло.