Стоявшие рядом офицеры и даже солдаты прислушались, а кто-то сказал:
— Алонсо — смельчак!
— Пустое, мы здесь все смельчаки, — добродушно ответил Рамирес.
— Мудрый! — вспомнил кто-то ещё.
— Лет через двадцать.
— Находчивый! — напряжение явно спадало.
— Ну пусть будет, — прапорщик улыбнулся, потом прислушался и стал серьёзным: — Сейчас начнётся. Пора.
Вечером, когда сражение было выиграно, дон Бернардо увидел друга перепачканным в пороховой гари, а глаза Алонсо смеялись:
— Ну что, Медведь, заломали мы неприятеля!
Вскоре после сражения прапорщик Рамирес был произведён в лейтенанты и переведён сначала в Сегилью, затем в полк дона Эстебана де Суэда.
Больше офицеры никогда не называли друг друга шутливыми прозвищами. В письмах, при все их теплоте, они обращались друг к другу официально. Почему Рамирес вспомнил старую шутку, что случилось, какое теперь ждёт их сражение? Собравшись с мыслями, пожилой офицер прочитал:
«Мне есть что сказать о том, что случилось в Тагоне, Аинсе, Альберке и во многих других местах нашей провинции. От этого зависит и жизнь ясноглазки. Встречу утроит тот, кто передал письмо, если правильно ответит тебе о стене».
Похоже, идальго считал возможным, что письмо попадёт в чужие руки, и позаботился, чтобы посторонний счёл его тарабарщиной. Какое отношение казначей имеет к разбойным нападениям на названные в письме деревни и городки, комендант не мог даже близко представить. Задумавшись и не выпуская из рук письмо, полковник сидел в своём кресле возле окна, пока встревоженная супруга не обратилась к нему:
— Что с тобой, дон Бернардо? Ты в последнее время в делах с утра до ночи, а сегодня случилось что-то особенное?
— Да. Мне написал Алонсо Рамирес. У него что-то случилось, обязательно нужно встретиться.
— Неужели? — огорчилась донья Клариса. — Хотела бы я надеяться, что его беды в прошлом.
Почтенная дама была в том возрасте, когда приятность лица больше зависит от характера, чем от правильности черт, и хотя она никогда не считалась красавицей, выглядела сейчас лучше многих сверстниц, в юности вызывавших общее восхищение.
— Не то что беда, но за дочь ему придётся немало тревожиться. Выросла в мать, а приданого нет.
Сеньора вздохнула. Чуть не поддавшись порыву, она хотела предложить Инес погостить в их семье, но вовремя спохватилась. Лусия за последний год разочаровалась в нескольких поклонниках, и пока она не выйдет замуж или хотя бы не будет помолвлена, поселить в доме красавицу сеньориту было бы неразумно. Донья Клариса вспомнила, как расплакалась от счастья, осознав: главным чувством, которое её муж испытывал, глядя на прекрасную сеньору Тересу, стала радость за друга. Немного устыдившись, что она не готова помочь дочери друзей её семьи, сеньора приободрилась, подумав: — Лусия твёрдо обещала выбрать супруга этой зимой. А когда она переедет к мужу, можно будет принять у себя сеньориту Рамирес хотя бы на несколько месяцев.
Поняв, что мужу сейчас кусок в горло не лезет, донья Клариса отпустила слуг, собственноручно налила в бокал вина и поставила на небольшой столик у кресла, а рядом — немного закуски. Дон Бернардо улыбнулся жене и попросил позвать дочь, чтобы всё-таки поужинать вместе.