Хотелось бы верить. С мужем отношения у нас были добрые, о таких я только мечтать могла. И, наверное, оттого жадной стала, мало мне этого было, любви хотелось. Но боялась поверить, что он позарится на толстушку.
Проснувшись с первыми лучами солнца, я залюбовалась лицом спящей сестры. Василиса красивая, пусть и не такая яркая, как наша младшая, Алёнушка. Чёткий абрис розовых губ, длинные ресницы редкого золотистого цвета, тонкие брови и прямой нос. А волосы – загляденье! Мягкие, светло-русые, пушистые, как одуванчик. Сестрица выросла очень похожей на матушку, и я улыбнулась детским воспоминаниям.
Доброго сна тебе, милая.
Я тихонько встала, чтобы не разбудить, и, одевшись, выскользнула готовить завтрак. На входе в кухню учуяла, что пахнет горелым. Финист с озадаченным видом возился у печи.
– Думал, вы до позднего утра проспите, – с видом нашкодившего кота улыбнулся он, рукой разгоняя дымок. Вот как на такого сердиться?
– Присядь лучше к столу. – Я покачала головой, беря горшок ухватом и вытаскивая его из печи.
Подгоревшую молочную кашу ещё можно было спасти, чем я и занялась, перелив содержимое в чистый горшок и добавив туда ещё молока. Финиста же я заставила оттирать старый.
Должно быть, зрелище было впечатляющим: сидит на кухне добрый молодец, весь из себя опрятный, кудри золотом сверкают, а сам горшок чистит. Фыркнула я и отвернулась, а муж, догадавшись, что над ним посмеиваюсь, покраснел от смущения.
Вскорости и Василиса спустилась, а за ней Кощей и Алёша. Мальчик как сестрицу мою увидел, так с открытым ртом и замер. Видно, напомнила она ему ту добрую колдунью из сказки, о которой давеча читали. А Василисе только дай повод похвалиться: она ладошку сжала да бабочек колдовских выпустила. Алёше потеха, Финисту и Кощею радость, да и мне любо – смех их искренний и чистый, на душе от такого теплее становится.
Как позавтракали, сестрица с Кощеем засобирались в Башню, занятия вот-вот должны были начаться. Свёкор бодрился, и не заметно было, что день назад лежал при смерти. Он с лёгкостью удерживал на плечах внука: Алёша напросился с ними на Башню посмотреть.
– Ты уж забегай, как сможешь, – обняла я сестрицу перед уходом.
– А ты сходи к тому шептуну, о котором я говорила, – попросила Василиса. – Обещаешь?
Я кивнула. Самой было интересно, что старый колдун мне скажет.
– Хорошая у тебя сестрица, весёлая, – заметил муж, когда за ними закрылась дверь.
Финист успел убрать со стола и теперь мыл посуду. Хотя… как мыл? Развлекался. Колдовством отправлял чашки в таз с водой, окунал и ставил на полку.
– Ой, сила к тебе вернулась! – неподдельно обрадовалась я, а Финист ухмыльнулся, ловко управляясь с плошками.
– Ты сомневалась? Целовала-то меня очень крепко! – Он поставил последнюю тарелку на полку, подошёл ко мне, положив ладонь на талию, и с лукавством заявил: – Сила вернулась, но я не прочь закрепить наш успех. – Второй рукой он приподнял мой подбородок, заставив посмотреть в глаза. – Или ты не хочешь?
– Не в том дело.
Я отвела взгляд и густо покраснела. Вспомнились слова Василисы, что нравлюсь Финисту. И я терялась, боясь показаться глупой и принять желаемое за настоящее.
– Тогда в чём? Может, я не люб тебе? – Финист не отпускал, а у меня слёзы на глаза навернулись. Губы задрожали, но муж ждал ответа, и я выдавила из себя: