Статист

— А голова! — сердито перебил Криницына Генка. — Т-ты же не з-знаешь, что у меня творится в г-голове. П-половина мозга умерла, а д-другая половина издевается надо мной. Я к-каждый день ныряю в озеро, ч-чтобы достать для Галки кувшинки с того берега. И я их д-достаю. Много, так много, что они м-мешают мне плыть. С-судорога с-сводит ногу, но я не бросаю цветы, я х-хочу удивить Галку. Потом с-сводит вторую ногу. А я всё равно не м-могу бросить цветы. Как же я вернусь без ц-цветов? Галка стоит на берегу, улыбается и машет мне р-рукой, а я м-машу ей букетом и г-глотаю воду. Потом темнота.

— И угораздило же тебя полезть за этими чёртовыми цветами! — с досадой воскликнул Роман. — Неужели так важно было перед Галкой выпендриться?

— Нравилась она мне очень, — с тихим вздохом ответил Геннадий. — Х-хотел совершить для н-неё поступок. А она ни разу ко мне не пришла. Ты не видел её п-после?

— Встречал пару раз перед поступлением. Но особо не разговаривал. Кажется, она в Москву поступать собиралась, не то в МГУ, не то в МГИМО. Честно сказать, не помню. Думаю, она поступила. Медалистка всё-таки. А хочешь, я её найду?

— З-зачем? Не надо! У неё своя жизнь. М-мне она ничего не должна.

— Как хочешь. А всё же интересно было бы на неё посмотреть сейчас. Да и на остальных ребят тоже, какими они стали. Я уже больше двух лет на гражданке, а так почти никого и не встречал из наших. Разлетелись кто куда.

— А я хочу увидеть напоследок только самых близких д-друзей. Р-рад, что ты пришёл.

— Ты это «напоследок» брось! Загнуться раньше времени я тебе не дам, даже не думай!

В это время в комнату вошла мама Геннадия с подносом в руках, на котором дымились две чашки, издавая приятный аромат, стоял чайничек, почему-то пахнущий куриным бульоном, а остальное пространство занимали тарелочки с мёдом, печеньем и нарезанными кусочками пирога. Женщина поставила поднос на небольшой старомодный треугольной формы журнальный столик, покрытый ажурной вязаной скатертью, и ласково произнесла:

— Мальчики, подкрепитесь немножко. Как знала — утром курочку сварила. Я Геночке бульон прямо в чайничек налила — с носика пить ему будет удобнее.

— Спасибо, тётя Зина! — поблагодарил Роман. — Присоединяйтесь к нам.

— У меня дела на кухне. Не буду вам мешать. Беседуйте. Вы так давно не виделись… Я пойду. Если что-то будет нужно, зовите, не стесняйтесь.

Глядя вслед уходящей женщине, Криницын тихо произнёс:

— Какая замечательная у тебя мама, Генка. И какой же ты будешь скотиной, если не выпьешь этот чудесный бульон.

Гена впервые за время встречи улыбнулся и уже совсем другим голосом сказал:

— Т-ты всегда умел убеждать. Т-тогда помоги другу сесть поудобнее, а то п-пролью на себя.

Роман помог ему свесить ноги с кровати и, подавая бульон, спросил:

— Ну-ка, признавайся честно, сколько дней уже постишься?

— Н-не считал, — коротко ответил Геннадий, беря слабыми руками чайничек с бульоном. С трудом удерживая его, он наклонил голову и сделал неуверенный глоток. Потом ещё один и, тяжело вздохнув, опустил посудину на колени. У Романа, когда он смотрел на это, снова сжалось сердце.

— Да, брат, вижу, что давно страдаешь ерундой, — отметил он. — Сил совсем нет. Так не пойдёт! Морду набить тебе некому. Хоть бы мать пожалел. Ну ничего, мы это дело поправим. Теперь я тобой буду заниматься часто, плотно и жёстко. Ты мне ещё спасибо скажешь! Так же, как я благодарен тебе за наши длительные велокроссы и турпоходы в детстве. Думаешь, я забыл, как ты покрикивал на нас, чтобы мы не отставали? В жизни мне всё это здорово пригодилось. Пора отдавать долги. Так что готовься, боец, к суровым будням.