Предсказанная волку,

22
18
20
22
24
26
28
30

воображении и может представлять только случайные, а не объективные связи.

Но скептические заблуждения этого вообще-то чрезвычайно проницательного философа

возникли преимущественно из недостатка, общего у него со всеми догматиками, а именно

из того, что он не делал систематического обозрения всех видов синтеза, производимого

рассудком a priori. Ибо тогда он нашел бы, например (других упоминать не будем), основоположение о постоянности как такое, которое, подобно основоположению о

причинности, антиципирует опыт. Тогда он мог бы начертить определенные границы также

и a priori расширяющемуся рассудку, и чистому разуму. Между тем он только суживает наш

рассудок, не определяя его границ, и вызывает недоверие ко всему, не давая определенного

знания о неизбежном для нас неведении; он подвергает цензуре некоторые

основоположения рассудка, не подвергая критическому разбору все способности рассудка, и, отказывая ему в том, чего он действительно не может выполнить, Юм заходит слишком

далеко и оспаривает у него всякую способность расширяться a priori, хотя он и не дает

оценки всей этой способности рассудка; поэтому с ним случается то, что губит всякий

скептицизм, а именно его взгляды сами подвергаются сомнению, так как его возражения

основаны только на случайных фактах, а не на принципах, которые могли бы неизбежно

привести к отказу от права на догматические утверждения.

Так как Юм не делает также различия между обоснованными требованиями рассудка и

диалектическими притязаниями разума, против которых главным образом направлены его

нападки, то разум, характерные порывы которого ничуть не были при этом нарушены, а

только встретили препятствие, чувствует, что путь для его расширения не закрыт и что его

никогда нельзя заставить полностью отказаться от своих попыток, хотя его то тут, то там