Морские досуги №6,

22
18
20
22
24
26
28
30

Уверенность в том, что развязка близка, подкрепляло то, что с вечера, пожалев молоденькую медсестру, я, балансируя на одном колене и позвякивая о кафель кружкой Эсмарха, как корабельной рындой, успешно совершил акт очищения.

А еще, с утра, меня посетил врач анестезиолог!

Шумно распахнулась дверь в палату и ввалилась ОНА — анестезиолог с фигурой располневшего борца-вольника, увенчанной головой в форме «лампочки Ильича», маркированной жестко накрашенными мутными клеймами глаз. Безошибочно выбрала единственного загипсованного:

— Аллергия на лекарства?!

— Нет…

— Открыть рот, высунуть язык, показать зубы! Да, б…, голову выше и к свету!

Придавленный напором мощнотелого существа, как вспотевший хлюпик к борцовскому ковру, я негромко сопротивлялся:

— Нельзя ли повежливей? Сказали бы как Вам надо, я бы и повернулся…

— Зубы хорошие, не протез?!

— Нет. Да не щёлкайте по зубам своими пальцами!

— Так, руку освободил выше локтя!

Делая укол для проверки реакции ошеломлённого организма на вводимый препарат, гипнотизирующим взглядом кобры она замораживала мозг и обездвиживала протестующее тело намеченной жертвы. Потом, её лоснящееся, в рытвинках, лицо оказалось так близко, что сиплое: «До завтречка…», выхлопнувшее из-под недовырванных чёрных усиков, ударной волной стойкого табачного перегара почти впечатало меня в больничную стену:

— Охренеть… С такими врачами я ещё не встречался. Не баба, а боцман с бодуна. Явно давно мужика у неё нет. А лечь с такой — легче «шкертануться»! Смех в палате, оборвался шумом распахнутой двери, и сиплым баском вынырнувшей из-за неё раскалённой лампочки:

— Мужчинка! А я ещё не ушла….

— Теперь, полковник, главное — не терять бдительность! — резюмировал Иваныч и загадочно похлопал себя по штопаной грудине.

Ночью мне приснился покойный друг — каперанг Саня. Он улыбался и призывно махал рукой с ошвартованного у пирса эсминца. По пирсу лихо проколесил баламут Гурамчик, отчаянно подталкивая загипсованной ногой каталку с недвижно лежащим на ней, отходящим в мир иной, наркошей (я его видел в приёмном покое). Наркоша был дорого одет, с лысым черепом, жёстко обтянутым желтушной кожей ритуального барабана, найденного на раскопках стоянки племени людоедов. Потом из шершавой серой стены вышла, поскрипывая блестящей кожанкой Каваллерийского эскадрона РККА, Ольга Зотова из фильма «Гадюка». Она злобно посмотрела и выплюнула к моим ногам мятую папиросу с исслюнявленным мундштуком…

А на следующий день, часам к пятнадцати мне сообщили, что операцию перенесли.

В тревожном ожидании баба-боцман была мной забыта.

Самой большой загадкой для меня была остававшаяся не заполненной в моей истории болезни строка «Лечащий врач».

Просчитываемых вариантов, кто же мне будет делать операцию, вырисовывалось два: либо заведующий отделением, либо весёлый балагур — хирург Заур Муратович, ибо больше никто из «травмы» ко мне не приходил. В итоге, истина оказалась где-то рядом. Оперировали они двое, вернее — почти двое: часа два, непрерывно трудился Заур Муратович, а зав. отделением, как я понял, в перерывах между своими операциями, внезапно появлялся, ненадолго вклинивался в процесс и также внезапно исчезал, как нинзя — видимо действовали волшебные пинки профессора, подталкиваемого Володей…