Словно копье, брошенное громовыми богами Чогориса, Джагатай-Хан прыгнул с реактивного мотоцикла. Золотой нос его скакуна пронзил ядовитый туман, а затем вонзился в землю.
Примарх летел к земле, приготовившись к неминуемому удару. В последний момент он сгруппировался, и, перекатившись по земле, вскочил на ноги, выхватив свой верный талвар.
Джагатай стоял наготове. Все его чувства насторожились, пока воины Пятого проносились над головой своего отца. Приглушенно грохотали залпы орудий, а в шлеме примарха трещали помехи. Из-за электромагнитной бомбардировки связь была бесполезна.
В этот момент враг пришел за ним.
***
Великий Ангел наблюдал, как газы химического оружия Гвардии Смерти обволакивают оборонительные рубежи, на мгновение рассеиваясь от взрывов ракетных двигателей десантных капсул, чтобы затем тут же затянуться обратно. Туман неуклонно подбирался к стенам 16-го Бастиона, стремясь поглотить их. Все это время Сангвиний смотрел вперед, следя за передвижениями брата. Ангел видел, как потрескивают электромагнитные снаряды, и как Хан нырнул в тяжелые газовые облака, когда сверху с ревом посыпались новые капсулы.
– Вот он, – произнес Ангел, указав Копьем Телесто на клубы газа. – Момент уже близок – враг заглушил наши средства коммуникации, но ты должен найти меня, брат… Мой брат, мой брат! Я должен помочь своему брату! – закричал Сангвиний.
Не дожидаясь, пока его люди ответят, Великий Ангел расправил крылья и бросился с вершины 16-го Бастиона прямо в смертельный туман.
ДВАДЦАТЬ ОДИН
Хан ханов
Награда за мужество
Братья на войне
Внешние оборонительные сооружения Дворца, Стена Дневного Света, секция 16-ать, 7-ое число, месяц Квартус
Хан был один.
Враг сразу сообразил, какая добыча попала в пределы его досягаемости. Сотни сыновей Мортариона медленно выходили из тумана, сопровождаемые вспышками болтеров. Удары снарядов высекали искры из брони Джагатая: мгновение доспех держался, но даже латы примарха не могли защитить от сконцентрированного огня.
Боевой Ястреб жил одним принципом войны, что превосходил в его глазах все остальные. Он узнал о нем в тот момент, когда его приемная семья была вырезана Курайедами и убедился в правильности своих убеждений, ведя на Чогорисе войну против Палатина.
Нападение было самой лучшей формой защиты.
Хан сражался в безмолвной ярости. Врываясь в ряды Гвардии Смерти, он настолько стремительно вращал талваром, что клинок казался расплывающейся восьмёркой. Ястреб врезался в противников, не сбавляя скорости, а его меч разрубал предателей на куски.
Керамит распадался на атомы под разрушающим полем клинка. Внутренности вывалились на землю. Вот его окатила грязная кровь, а сквозь фильтры доспехов проник смрад разложения, исходящий от сыновей Мортариона. Хан ощущал болезнь их плоти и души – они сражались медленно, без изящества, свойственного другим Легионам, но упрямство, которым славился Четырнадцатый, многократно укрепилось, когда они пали во тьму. Сколь многих бы Хан не убил, Гвардия Смерти неумолимо продолжала давить на примарха.
Джагатай ворвался в самый центр воинства – там он был в безопасности от огненной бури, которую обрушили легионеры Мортариона, и вступил в рукопашную схватку на своих условиях. Гвардия Смерти предпочитала наступать дисциплинированными рядами, подавляя противника огнем в ближнем бою: они просто-напросто сминали своих врагов, с мрачным стоицизмом принимая ответные удары. Хан отказал им в привычной тактике: мечась между сынами Мортариона, он перемещался по их рядам еще до того, как легионеры успевали построиться.