Реактивные мотоциклы прорвались сквозь едкий туман. Воздух наполнился шумом двигателей и голосами чогорийцев.
– Хан! Хан! К Хану!
Воин Орду соскочил со своего жеребца. Импульс его прыжка превратил чогорийца в живое оружие, которое взбороздило грязные ряды выводка Мортариона. Белый Шрам был сражен, когда попытался подняться, разрубленный на части ржавыми тупыми клинками, но воин сделал свое дело.
Его генетический отец был спасён.
Хан вырвался из-под груды воинов Гвардии Смерти. Его талвар снова вспыхнул молниями. На этот раз Джагатай крепко сжал рукоять ножа, торчащего из его ноги, и выдернул клинок из колена.
Когда источник инфекции был извлечен, тело Боевого Ястреба удвоило усилия, пытаясь излечиться от болезни. Зараза боролась с ненавистью предателя: она пыталась уничтожить Хана на клеточном уровне, но свет древних знаний сиял из каждого завитка генокода примарха. Поражение болезни было неизбежно.
Все еще слабый, все еще дрожащий, Хан снова перешел в наступление.
– Моя Орду! Моя Орду! Ко мне! Ко мне! Чогорис зовет вас! Скачите ко мне!
Над головой проносились реактивные мотоциклы, и сдвоенные болтеры буквально разрывали врагов. Гнилые органы взрывались внутри ржавых доспехов, и сыновья Мортариона падали навзничь. «Лэндспидеры» закружились, испаряя Гвардию Смерти мелтаганами и рассекая ряды огнем тяжелых болтеров.
Легионеры Повелителя Смерти обратили свое внимание на новых противников. Отступив от Хана, они выстроились в линию и открыли огонь, плотностью которого Гвардейцы Смерти добились того, что не мог бы сделать прицельный огонь: реактивные мотоциклы падали с неба, оставляя от воинов Орду лишь следы пламени и крови, а выбитых из седел Белых Шрамов пригвождали к земле и умерщвляли.
Хан оставил танцевальные финты и обманные маневры. Теперь он твердо намеревался пробиться прямо к Стене.
Туман рассеялся.
Между Дворцом и примархом в три шеренги выстроилась рота Гвардии Смерти, сжимая с болтеры в латных перчатках. Некоторые пали под огнем болтов и снарядов, летящих со Стены, но ряды легионеров смыкались каждый раз, когда кто-нибудь из воинов погибал. Позади них бушевали проклятые смертные последователи Хоруса: их количество не поддавалось счёту, но большинство предателей уже были полумертвыми от смертельного газа – впрочем, они продолжали идти вперед, движимые лишь одной ненавистью.
Джагатай-Хан вскинул меч, салютуя, и приготовился умереть.
– Бросок в пасть смерти… Вызволенный на свободу, чтобы вновь нырнуть в нее по своей воле, – промолвил примарх. – Я приветствую смерть с улыбкой на лице.
Голос Сангвиния прорезался сквозь густой туман и сразу затих, словно его там и не было:
– Мой брат, мой брат! На помощь моему брату!
***
Кацухиро делал выстрел за выстрелом. Оставив Астартес-предателей для Кровавых Ангелов, он уничтожал мутантов, заражённых и смертных солдат. Когда раздался зов, все сыновья Сангвиния посмотрели в сторону тумана и последовали за чем-то, чего Кацухиро разглядеть не смог. Воины поднялись, как один, на позициях, и перепрыгнули через крепостной вал.
– Гони их назад! – взревели сержанты Девятого Легиона. – На них, во имя Императора! За Сангвиния!