– Нельзя недооценивать твою значимость, – раз за разом возражал брат.
– В таком случае, мое место на стенах – там, где меня будет видно.
Сангвиний не стал препираться и покинул негодующего Дорна.
Рогал был прав – все они были символами, и хотя Ангел ненавидел роль, которую возложил на него отец и которой воспользовался Жиллиман, он снова взял в свои руки бремя надежд человечества. На этот раз примарх не летел: он шел пешком, сопровождаемый всевозможными формальностями, подобающими его положению, дабы люди могли узреть все величие властелина Девятого Легиона.
Азкаэлон настаивал на том, чтобы остаться на стенах и не рисковать, спускаясь в городские кварталы.
– Улицы небезопасны, – заявил он.
По всему Дворцу бушевали беспорядки – сильнее всего они полыхали в районах, прилегающих к стенам. Ощущалась нехватка еды и воды, а вот страха было в избытке. Лишения, выпавшие на долю людей, делали свое дело эффективнее десятков тысяч вражеских солдат, сковывая войска наблюдением за порядком среди гражданских вместо службы на стенах.
В итоге Сангвиний уступил и они не стали входить в город, оставаясь в границах укреплений. Оттуда Ангел издалека был виден большой массе людей, в то время как его Легион стоял на страже порядка.
Он взял с собой дюжину знаменосцев в качестве символа: такое количество стягов Девятого Легиона вызывало благоговейный трепет в рядах смертных, а крылатые фигуры нависали над головами людей, держа оружие наизготовку. Их доспехи сияли, отражая огни бомбардировки, но этот эффект, казалось, усиливало присутствие самого примарха – словно бы свет ауры Ангела сверкал на оружии воинов – по крайней мере, так сказали бы те, кто видел его на стенах. Тем, кто стал счастливым свидетелем этого шествия Кровавые Ангелы явились, словно процессия полубогов, что передвигалась по укреплениям: куда бы ни пошел Сангвиний, вспыхивали воспоминания о солнечных рассветах, и в памяти людей всплывали картины лучших времен – появлялась надежда на то, что они еще могут настать. На протяжении нескольких дней арбитры и охранники каждого городского квартала, мимо которого проходил примарх, докладывали о спокойных настроениях среди населения и о затишье вспышек насилия.
Его шествие заняло многие дни: он шел мимо ряда районов, напротив которых располагались различные осадные базы Темных Механикум, но со временем Ангел отметил, что его внимание приковано к Стене Дневного Света, к участку, что был обращен к сгорбленному массиву космического порта Стены Вечности.
Скорость, с которой шагал Сангвиний, заставляла его воинов двигаться легким бегом: для не модифицированного же человека это был бы совершенно изматывающий марафон. В таком темпе они преодолели множество миль всего лишь за несколько часов. К концу дня, спустя семь часов, процессия находилась на Стене Дневного Света; затем же они покрыли еще около сотни миль, пройдя через ряд меньших крепостей к Вратам Гелиоса.
Группа направилась прямиком к командному центру в сердце башни. Тысяча мужчин и женщин изматывающе трудились после краткого мгновения передышки в Стратегиуме Гранд Бореалис. Аварийное освещение наполняло сферическое помещение пугающе красным светом, и хотя тысячи гололитов и остальных дисплеев подсвечивали пространство иными цветами, их сияние было слишком слабым, чтобы выдавить собою кровавое зарево.
Ралдорон поприветствовал Сангвиния:
– Мой повелитель.
– Секция, в которой была снесена первая башня, отремонтирована? – спросил примарх. Его взгляд устремился к экранам, показывающим вражескую осадную базу на горизонте: она мерцала и переливалась активными щитами и вспышками от работ по возведению осадных конструкций.
– Люди Тейна сделали то, что обещали, – ответил Ралдорон. – Воистину, они могут творить чудеса из разрушенного камня! Стена запечатана, а пути сообщения восстановлены. На данный момент они восстановили большую часть повреждений, нанесенных на моем участке, владыка, в то время как Саламандры чинят разрывы в сети электропитания и возвращают орудия к жизни. Приятно видеть, как наши родичи работают вместе. Я думал, что не застану вновь такого здесь, на Терре, где накопилось столь много подозрений между воинами Легионов…
– Но повреждения остались, – без нотки упрека отметил Сангвиний.
Они были всюду, но худшие находились на северном краю Сумеречной Стены, расположенной напротив Дворца – большинство опорных башен на этом участке превратились в куски щебня под воздействием загадочных энергетических орудий. Чтобы удержать стену, лоялистам приходилось платить огромную цену в жизнях солдат.
– Восемьдесят семь опорных башен из пяти сотен, находящихся под моей защитой, повреждены, четыре полностью потеряны, – уточнил Ралдорон. – С каждым авианалетом Врата Гелиоса подвергаются длительным и ожесточенным атакам. «Эгида» на данном участке пала – каждое новое нападение оставляет все больше брешей в пустотных щитах, хотя имперские эскадрильи и берут с врага немалую плату за подобные действия. Но я опасаюсь другого – что марсианские лакеи Хоруса приготовили для нас за этим энергетическим экраном?..
– До сих пор нам везло, – заметил Сангвиний. – Стены держатся, превосходя даже самые оптимистичные расчеты Дорна.