Свет невозможных звезд

Нод раскрыл и сложил лепестки ближайшего ко мне лица.

– Философия – другое название механики.

Я провожала взглядом ковыляющего к двери драффа и дивилась, как мало знала одного из самых ценных членов своей команды.

А потом я подумала о Рили Эддисон. Она еще не оправилась от горя, и мне, пожалуй, стоило к ней заглянуть. Или лучше оставить ее справляться, как сама умеет, а время использовать на обсуждение стратегии и тактики с Оконкво?

Вставая, я выругалась. Мне хотелось одного – выпить крепкого джина, заползти в палатку спасательного плотика и, натянув на голову одеяло, блаженно забыться на много часов. Я постояла в дверях, решая, в какую сторону свернуть – налево по коридору, к рубке, или направо, к каюте Эддисон.

В этот самый момент сработала сигнализация.

33

Злая Собака

За свою недолгую жизнь я повидала многое. Я подбривала атмосферы газовых гигантов, влачилась в ледяных хвостах комет и даже ныряла в тело звезды. Я испытала бездонную пустоту высших измерений, парила на солнечных ветрах и видала смерть во всех ее обличьях. Я видела, как сквозь кроны джунглей дождем падают бомбы, как роем светляков летят торпеды, как яркое чистое атомное пламя испаряет глазные яблоки в глазницах людей.

Но порой мне снится не виданное: незнакомые лица и места, где я не бывала. Случалось, эти сны были так ярки и подлинны, что я просыпалась с чувством безмерной тоски и утраты.

Мне для поддержания на пике эффективности требуется периодически снижать нагрузку на органические компоненты, выплескивать из них накопившиеся за часы бодрствования токсины. Во время таких отключек я часто видела во сне одну деревушку. Серые хижины из сланца и дикого камня гнездились на коленях невысокого, заросшего лесом холма под низким дождливым небом. Деревня была старая. Узкие крутые улочки, ручейки, журчащие из тайных родников на холме, и травка для босоногих деревенских детей. Я не знала такого места, и все же иногда оно казалось реальным наравне с явью. Не говорила ли во мне наследственная память женщины, чьи стволовые клетки стали основой моей личности? Могла ли она пробудиться? А если нет, откуда прорывались эти сны?

После ухода с родной планеты драффов я заговорила об этом с Люси.

Мы встретились в виртуальной модели людной нью-йоркской забегаловки. За окнами исходил паром человеческий муравейник. В метре над мостовой проносились желтые такси. Вентиляторы гоняли старые газеты и обертки гамбургеров. Зеленые и красные огни светофоров подсвечивали оконные стекла. А в конце улицы дамба сдерживала вздувшиеся воды Атлантики.

Мы с Люси сидели на соседних табуретах, облокотившись на стойку. Она заказала огромную порцию розового молочного коктейля с шариком клубничного мороженого. Я взяла кофе.

– Какой вы предпочитаете, леди? – спросил меня парень за стойкой.

– Как моя душа, – ответила я. – Черный и горький.

– Сию минуту будет.

В ожидании заказа я объяснила Люси причину своих недоумений. Девочка слушала, болтая ногами, а когда я закончила, сказала:

– По-моему, ничего удивительного.

– Как же нет?