— Попросили проверить приборы.
— Вперёд, — улыбнулась я, и парень приступил.
Пока он копался, я бездумно следила за горизонтом и сверялась с курсом. Странно. Когда я управляла кораблём, меня не покидало ощущение, будто сейчас у меня в руках возможность заботиться обо всех, кто на борту. Они были частью корабля, а я — его управляющим, чувствующим каждую составляющую. Это давало мне странную радость и покой.
— Ты после этого обратно в машинное?
— Торн сказал, что если всё будет в порядке, могу сразу идти отдыхать, — ответил друг.
— Это хорошо. Как у тебя вообще дела?
— Нормально. Последним временем ничего нового, просто следим, чтобы всё было в рабочем состоянии.
— А конкретно ты?
— Спроси чего попроще, — усмехнулся парень. — Но думаю, скоро буду в норме. И розыск уже не так беспокоит.
— Молодец, — улыбнулась я в ответ, и устремила взгляд на закатное небо.
Разбросанные хлопковыми ошмётками облака пропитала цветочно–розовая краска, а сверху её золотили лучи уходящего солнца. Ветер легко перебирал пряди, выбившиеся из–под треуголки, а позади медленно сгущались сумерки.
Лиум проводил проверку, а я молча вела корабль в закат. Но тишина ненадолго нашла здесь своё пристанище, и я завела первые слова очень старой песни:
К тому моменту, как я дошла до припева, Лиум закончил свою работу и облокотился о стенку. Я не знала, станет ли он подпевать, но молчать всё равно не могла. А потому ощутила прилив радости, когда услышала знакомый тенор:
Губы растянулись в улыбке, пока я выводила в ночном просторе:
— К