Уездный город С***

— Да уж, — кашлянул поручик, озираясь. — Вот это поворот. Как-то я не ожидал, что тут всё настолько секретно. Конечно, самолёты есть самолёты, но… Всё же слишком. И впрямь хуже тюрьмы.

Брамс только развела руками — мол, она же говорила, — и полицейские двинулись к высоким двустворчатым дверям.

Внутри всё тоже оказалось строго, хотя и не столь угрожающе: если вооружённая охрана и присутствовала, то скрытно и в глаза не бросалась. Небольшой светлый холл с паркетом на полу, выкрашенными в белый стенами, до середины обшитыми деревом, и белым потолком без украшений. Справа наверх убегала укрытая зелёной ковровой дорожкой лестница, слева у стены притулился единственный стул и небольшой стол, на котором стояли два телефонных аппарата и лежало несколько листов бумаги с необходимыми внутренними и городскими номерами.

Ту часть помещения, в которую вошли полицейские, отделяли от второй половины две высоких, вычурно-резных арки, между которыми стояла конторка с еще одним телефоном. За конторкой сидел крепкий молодой мужчина, который смерил посетителей пристальным, оценивающим взглядом, но не окликнул и излишнего служебного рвения не проявил.

Мешкать на пороге Натан не стал и прошёл прямо к нему, назвался и попросил пригласить майора Русакова. Если подобная просьба и удивила служивого, то виду он не подал и без возражений набрал нужный номер по памяти.

К счастью, Русаков оказался на своём месте, а оное место — где-то неподалёку, очевидно в этом же здании, потому что появился тот очень быстро.

В присутствии начальника охраны никаких проволочек не случилось, временные пропуска полицейским выписали в минуту. Даже оружие не вынудили сдать, хотя охранник и поглядывал на начальника укоризненно.

Прошли через арку и по лестнице — зеркалу той, что осталась за проходной, — поднялись в кабинет. Пустоватый, безликий, казённо-унылый: серо-зелёные стены, трёхрожковая люстра с белыми плафонами, большое, чуть пыльное окно без занавесок. Два стола буквой «Т», несколько потёртых стульев, три закрытых шкафа — один несгораемый, два обыкновенных, самых простых и грубых, словно деревянные ящики.

Единственной интересной деталью оказалась изящная фоторамка на столе, однако чья карточка в ней хранилась, посетителям было не видно. И Натан от всей души пожелал, чтобы там стояло изображение какой-нибудь миловидной девушки или семейная фотография. Просто так. Просто потому, что в такой скудной, неуютной обстановке должно быть хоть что-то человеческое.

Немногословный, сосредоточенный Русаков предложил посетителям садиться, в молчании выдал поручику неподписанную картонную папку, а сам углубился в какие-то собственные записи. Титов с Брамс озадаченно переглянулись, но склонились над папкой, содержащей листы таблиц.

Разобраться оказалось несложно, всё было очень наглядно: люди, даты, время прихода и ухода с точностью до минуты. Вскоре Титов уже знал, что Горбач не врал, во время последних убийств он действительно находился на территории завода, а вот Меджаджев отсутствовал и, значит, вполне мог совершить преступления — если, конечно, у него не имелось других свидетелей. Ведь не одним же заводом он жил!

Алиби не оказалось и у Хрищева, которого поручик на всякий случай не стал выпускать из поля зрения, но здесь также требовалось уточнение: будучи шофёром, он не так уж много времени находился на заводе. Подозревать его Титов, конечно, не спешил, уж слишком бесхитростным показался этот тип как для убийцы, так и для сообщника. Но он всё равно служил ниточкой от убитой родственницы ко «Взлёту» и мог что-то знать, вот только что? Увы, для того, чтобы правильно поставить вопрос, нужно знать не меньше половины ответа, а этим похвастаться Натан не мог.

— Как думаете, Брамс, с кого стоит начать? С Хрищева или сразу с Меджаджева?

— А зачем нам Χрищев? Вы же с ним разговаривали уже!

— Разговаривал, но когда это было! — задумчиво протянул Титов. — А впрочем, вы правы, нам и сейчас не с чем к нему идти. Роман Анатольевич, не выделите проводника? Нам бы с Меджаджевым поговорить, если он на месте. А Хрищева отложим на потом. Надо хотя бы уточнить, где он был во время убийств.

— Сейчас организуем, — окинув их задумчивым взглядом, кивнул Русаков и потянулся к телефону. — Прокоп Кузьмич, Меджаджев на месте? В цех пошёл? Куда? К Лямину, на токарку? Спасибо, сейчас их наберу… Алло, Яна Сергеевна? Это Русаков. Меджаджев у вас на участке? Батраков сказал, к вам пошёл. Что? Только пришёл? А, вот теперь и я слышу. Прекрасно. Передайте, пусть ко мне срочно зайдёт. Если через десять минут не будет, я за ним эскорт из внешнего оцепления снаряжу. Да, так и передайте. Спасибо! Скоро будет, — обратился начальник охраны к поручику.

— Да мы бы и сами дошли, — растерянно проговорил Титов. — Мы же не арестовывать, просто задать несколько вопросов.

— Сами бы вы за ним полдня бегали из цеха в управление и обратно, — хмыкнул Ρусаков. — Ну и кроме того, с подобными людьми лучше разговаривать на своей территории, особенно в первый раз. Сейчас придёт, сами убедитесь. С вами, конечно, дама, это подействует на него благотворно, но боюсь, если он поймёт, что вы его в чём-то подозреваете, придётся и впрямь звать охрану.

— Такой буйный? — удивился поручик.

— Вспыльчивый, — задумчиво согласился Ρусаков. — Кровь не водица. А вы, насколько я понимаю, расследуете эти убийства? Три утопленницы, одна из которых — жена Γорбача? Не знаю, что у вас на Меджаджева, но очень маловероятно, что это именно он.