На берегах Гудзона. Голубой луч. Э.М.С.

— Вы с ним говорили? Вы обратились к нему по имени?

— Да.

— А он?

— Он сказал, что не знает меня.

— Значит, вас ввело в заблуждение сходство.

— Как! Два раза? И в Таллахасси и здесь?

— Это кажется неправдоподобным, но все же это более вероятно, чем то, что мертвецы встают из гроба.

— Нет, он не умер. Не смотрите так на меня. Я еще не сошла с ума.

— Вы хотели сообщить Фрэду, что вы видели его отца?

— Да. И просить его сходить со мной в Центральный Парк.

— Может быть старик и сегодня там сидит. Однако Фрэд уехал, и я не знаю…

— Вы говорили об этом вашим родителям?

— Да. Но они высмеяли меня и сказали, что это истерия.

Этель внезапно зарыдала, задрожав всем телом.

— Я так боюсь, мистер О’Кийф. Нет, не за себя, а за него, за дядю Джона; я его очень любила. Он всегда был так ласков со мною и относился ко мне не так, как другие. Я чувствую, что ему грозит опасность.

О’Кийф молчал и сосредоточенно думал. Истерия это или она действительно видела Джона Маннистера? Все это было крайне странно, необходимо было попытаться разузнать, в чем тут дело.

— В котором часу вы вчера видели старика?

— Около пяти.

— Сегодня к пяти я буду в Центральном Парке. Вы можете прийти в это время?

— Конечно.