— Можно ли положиться на Вениамина?
— Вполне!
— Хорошо! После обеда я дам тебе порошок; пусть Вениамин подсыпет немного в пищу.
— Яд? — испытующе спросил негр, и его большие круглые глаза засветились.
— Нет! — резко ответил Блэк. — Я не пускаю в ход таких средств! Ты можешь убедить Вениамина сделать это?
Негр молчал; видно было, что он боится.
— Ну, а если они не умрут, ведь Вениамину плохо будет! — пробормотал он.
— Слушай, Моисей, мы хотим освободить всех томящихся здесь, хотим привлечь к ответственности преступников, которые пять лет подряд безнаказанно совершают убийство. Для этого необходимо, чтобы те двое на белой вилле, по меньшей мере, в течение двадцати четырех часов не были в состоянии шевельнуться. Понимаешь? Вениамина, вероятно, пошлют в наказание на фабрику…
— О, о! — застонал в ужасе Моисей. — Бедный Вениамин, нет, нет, это невозможно!
— Обещаю и тебе и ему, — с некоторой торжественностью сказал Давид Блэк, — что он проработает на фабрике не больше трех недель. Молодому, здоровому человеку от этого ничего не будет. Скажи ему, что от его согласия зависит жизнь тысяч людей и, что и он сам покинет остров, если исполнит мою просьбу.
— И я тоже? — торопливо спросил Моисей.
— Да и ты, и все, которые здесь работают.
— А те, что на другом острове?
Блэк нахмурился.
— Тем уже ничем не помочь, Моисей. Эти несчастные обречены на гибель. Но, — поднимая голос сказал он, — за них отомстят.
Моисей наконец выразил свое согласие и несколько часов спустя сообщил врачу, что Вениамин выполнит поручение.
Ночью Давида Блэка разбудили; его просили немедленно явиться в белую виллу, так как господа Лэй и Беннет серьезно заболели. Врач не торопясь оделся и медленно, в полном душевном спокойствии, стал взбираться на холм.
Пациенты представляли собою весьма жалкое зрелище: оба были смертельно бледны; глаза у них выкатились на лоб.
Они вздыхали и стонали.
— У меня такое чувство, словно у меня внутренности в огне — простонал Беннет.