Что-то острое клюнуло Аделин в руку. Она открыла глаза и увидела доктора Холле, который убирал шприц. Врач выглядел так, словно у него был личный, очень важный праздник.
– Ловко же вы дали бургомистру по носу! – одобрительно произнес он, глядя куда-то в сторону.
Аделин перевела взгляд и увидела Бастиана, который действительно сидел на краю больничной койки в светлом халате, небрежно накинутом на плечи поверх формы.
– Сам не верил, что все получится! – воскликнул он. – Но вот вам закон, вот вам ведьма с костра. Вот я. И крыть ему нечем.
Доктор улыбнулся и отложил шприц в сверкающую металлическую плошку.
– А телеграмма?
– Он дальний родственник королевской семьи, – холодно сказал Бастиан. – А я сын Альвена Беренгета, и это очень много значит. Ее величество одобрила мое решение и благословила нас.
– Полагаю, что дальний родственник успел ей надоесть, – усмехнулся доктор Холле.
– О, я уверен в этом, – рассмеялся Бастиан. – Такая родня – настоящая заноза в седалище. И сидеть неудобно, и не вытащить никак.
Улыбка доктора стала еще шире и светлее.
– Вот, очнулась ваша невеста, – заметил он и поинтересовался: – Как вы себя чувствуете, Аделин?
Аделин не знала, что ответить. Она еще не могла поверить в то, что осталась в живых. В носу клубился запах костра, уши заполняла могильная тишина площади. Какая-то ее часть все еще была там, под памятником, у позорного столба.
Она подняла левую руку к лицу, дотронулась до щеки. Жива. Бастиан спас ее. Страшный сон закончился. В окно беспечно светило солнце, свежий ветер приносил запах трав и цветов с далеких полей.
Мысли путались. Аделин все еще не могла поверить в то, что осталась в живых.
– Удивляюсь, что я здесь, а не там, – прошелестел голос, и Аделин не сразу поняла, что это она и говорит.
– Через час можете ехать домой! – сказал доктор Холле и добавил: – О брате не волнуйтесь, он ничего не знает. Я вчера заезжал к нему, все было в порядке. Ваш Барт прогнал почтальона с газетами.
Слава богу! Аделин вздохнула с облегчением. Пусть бы Уве никогда не узнал о том, что она стояла на костре, привязанная к позорному столбу, и бургомистр лично поджег хворост и бревна.
Когда доктор вышел, Бастиан пересел поближе и осторожно, так, словно Аделин стала невероятно хрупкой и он боялся ее сломать, взял ее за руку.
Это прикосновение окончательно развеяло злые чары. Ночь в тюрьме и путь на костер оказались кошмаром, который наконец-то растворился с первыми лучами рассвета. Не до конца понимая, что делает, Аделин схватила руку Бастиана и прижалась к ней губами.
– Что ты, не надо. – Бастиан отстранился, отнимая руку, и его лоб прочертила вертикальная морщина, сделав изувеченное лицо одновременно смущенным и строгим. – Аделин, слышишь? Все уже хорошо.