Усмешка Аделин стала ядовитой и кривой. Конечно, чего еще ждать от крошечного сычика, кроме беды? Что будет с Кусем, когда ее казнят? Улетит, должно быть, в леса, станет жить по-своему и забудет хозяйку, которая кормила его вкусными тараканами и мышами…
– Что еще говорят? – поинтересовалась Аделин.
– Вас жалеют, – сказал Бруни. Толстые пальцы, поросшие рыжеватыми волосками, потрогали решетку так, будто проверяли, можно ли ее сломать. Аделин отрицательно качнула головой. Она не сбежит. Побег лишь подтвердит ее вину и подставит Уве под удар.
– Жалеют… – вздохнула она.
– Да никто не верит, что это вы! – воскликнул офицер. – Бургомистровы холуи было лаяли в кабаке, так им быстро рты заткнули. Все знают, что вы не виноваты.
Аделин вздохнула и закрыла глаза. Бруни еще постоял у решетки, будто хотел сказать что-то еще, но потом взял поднос с едой и пошел наверх.
Она не думала, что сможет уснуть, – и провалилась в сон без сновидений, когда шаги полицейского еще звучали на лестнице. Проснувшись ранним утром, Аделин не сразу поняла, где находится, но потом блаженная минута неведения растаяла, и на нее рухнул ее последний день.
Все было по-настоящему. Впервые за долгие годы Аделин полностью утратила надежду – и это опустошило ее. Смерть вдруг поднялась из тьмы, взяла за плечи костлявыми руками и заглянула в лицо.
Ужас нарастал с каждой минутой. За ним была такая пустота, что Аделин хотелось зажать рот обеими руками – сдержать рвущийся из груди вопль. Когда за ней спустились господин Арно и Бруни, то Аделин даже не смогла подняться с лавки им навстречу – такая ею овладела слабость.
– Пора, госпожа Декар, – с искренней горечью произнес полицмейстер. Аделин показалось, что он постарел и осунулся. – Наручники мы не будем надевать, вы пойдете как невиновная.
Он выглядел так, словно в одну минуту рухнуло все, чему господин Арно честно и преданно служил много лет. Аделин стало жаль его – не каждый день ведешь на костер ту, которая не сделала ничего плохого. Будешь тут переживать и сокрушаться, особенно если всю жизнь посвятил тому, чтобы искать и наказывать виновных, а не невинных.
Аделин испугалась, что не сможет подняться с лавки, но та сила, которая испокон веков поднимала ведьм и вела их на костер гордыми и несломленными, поставила на ноги и ее, и Аделин вышла из камеры с прямой спиной и гордо поднятой головой. Вот ступеньки, ведущие наверх, а там, снаружи, наверняка солнечно, и от места казни пахнет свежесрубленным деревом, и люди собираются, чтоб посмотреть, как от Аделин Декар, ведьмы Западных пустошей, останется только горка пепла.
И она даже колдовать не сможет! Мелькнула заманчивая мысль: вот бы вызвать грозу и бурю, заставить пласты земли двинуться с места и обрушить Инеген, выгнать медведей из лесов, чтобы разогнали зевак, но Аделин сразу же отогнала ее. Она не может колдовать, не может защищаться, да если бы и могла, что толку? Бастиан тогда будет первым, кто ее остановит. И с разочарованием решит, что она все-таки была виновна.
Но Курт Гейнсборо считает себя филином! Воистину, у убийцы девушек есть чувство юмора.
Когда они вышли из участка и добрались до площади, то Аделин, ослепшая от яркого летнего солнца и оглушенная запахами и звуками, поняла, что посмотреть на ее казнь пришел весь Инеген. К полицмейстеру и офицерам присоединились бритоголовые здоровяки из личной охраны бургомистра: взяв Аделин в кольцо, они провели ее к помосту, сложенному у подножия памятника Георгу. Гейнсборо-старший, который сейчас выглядел как ребенок, наконец-то получивший желанные подарки на Новый год, грубо дернул Аделин за руку и толкнул к ступеням. Она споткнулась и упала, больно ударившись коленями об острую грань ступеньки. Бургомистр осклабился.
– Давай, поднимайся, тварь.
Он бы, конечно, хотел, чтобы сейчас в Аделин бросали гнилыми помидорами и комьями грязи, но таких подлецов в Инегене и окрестностях не было. Откуда-то издалека донеслось тоскливое уханье, и градоначальник потемнел лицом.
Перед глазами мелькнула серая завеса обморока. Когда она рассеялась, то Аделин увидела, что уже стоит на помосте и один из помощников бургомистра со знанием дела прикручивает ее к столбу. Что-то мягко опустилось на плечо – повернув голову, Аделин с удивлением и радостью увидела верного Куся, который привычно взял ее за ухо клювом и негромко гукнул.
Маленькая светлая душа прилетела, чтобы разделить участь любимого человека.
«Боженька, миленький, – по-детски подумала Аделин, уже почти ничего не видя от слез и задыхаясь от безнадежного горя. – Пожалуйста, я очень тебя прошу. Пусть это будет быстро. Пусть как будто погаснет свет, и все закончится».