Рашель скучала по книгам.
Когда-то Уника была убежищем, где располагались академии библиомантики, которые в своё время и дали название нынешнему правительству. Однако сегодня большинство зданий в Унике было занято управлениями и министерствами, названия которых Рашель даже не старалась запомнить, – ведомствами и отделениями, комиссиями и филиалами, где заседали бесчисленные чиновники, мечтавшие о головокружительной бюрократической карьере, если они вообще ещё способны были о чём-то мечтать.
Когда-то во всех этих зданиях размещались школы, знаменитые интернаты Уники, в которых молодёжь, обладающая способностями к библиомантике и любовью к чтению, открывала для себя магию книг. Сегодня от былого блеска здесь осталось всего несколько школ, потерявших к тому же право именоваться академиями. Право на существование отныне имела только одна Академия – Адамантова, причём она не обучала, а властвовала.
Когда-то Рашель верила в то, что когда они с Файтом попадут в Совет, чтобы заседать за янтарным столом в Санктуарии, то станут полноправной частью правительства и будут обладать реальной властью. Однако за время, прошедшее со смерти Файта и разрушения Санктуария, ей пришлось признать, что Совет Трёх родов был театром марионеток, кучкой надутых зазнаек, решения которых рассматривались, трактовались и исполнялись (или не исполнялись) так, как было угодно
Одним словом, фактическая власть, управлявшая миром библиомантики, располагалась в Унике. И в Унике, по мнению Рашель, ощущалась нехватка многих вещей, и прежде всего книг.
Как могли библиоманты, – а ведь все эти люди, сновавшие по белым коридорам и заседавшие в бесчисленных залах, были библиомантами, – как могли они так долго обходиться без литературы? Может быть, они тайком раскрывали книги под своими письменными столами, словно школьники под партой, пока лакеи в нарукавниках отбарабанивали перед ними свои скучные отчёты? Или они читали только в кровати перед сном, причём исключительно законопроекты? Помнили ли они о том, как замечательно глотать роман за романом, исследуя иные миры, погружаясь в чужие мысли и только иногда выныривая на поверхность?..
Имея неправильное представление о власти, Рашель всей душой стремилась к ней. Наивной она не была, наверное, вообще никогда, и уж тем более сейчас, в девятнадцать лет. Она не мечтала о королевской короне, горностаевой мантии и придворном шуте, который бы кривлялся у её ног. Но полагала, что сможет что-то изменить, претворить в жизнь, создать нечто новое.
Вместо всего этого девушка стала заложницей белого мрамора – мрамор покрывал в Унике всё, являясь полноправным хозяином убежища, – заложницей бесконечных переходов, колоннад и монументальных лестниц. Заложницей Джонатана Марша.
– Вы не будете против, если я задам вам вопрос про Кэт?
Больше, чем ответ, который он должен был ей дать, её интересовала его реакция на вопрос. Те несколько дней, которые они были знакомы, он обычно не демонстрировал вообще никаких эмоций. Целеустремлённый, рациональный, всегда сосредоточенный, Джонатан Марш не допускал даже малейших проявлений чувств. Рашель никогда прежде не имела дела с такими, как он, прежде, и это пугало её.
– Ты – глава Адамантовой Академии, – сказал Джонатан Марш, каким-то сверхъестественным образом умудрившись избежать сарказма и цинизма в голосе. – Никто не может запретить тебе задавать вопросы.
Беседуя, они быстро шли по длинному коридору. Отдаваясь от мраморных плит, их шаги гулко звучали между белыми стенами.
– Я не имела в виду, можете ли вы запретить мне задать вопрос, – пояснила девушка. – Я имела в виду, не будете ли вы злиться.
Если Рашель собиралась помериться с ним силами, ей нужно было соображать быстрее. На самом деле рядом с ним она ощущала себя ужасно маленькой – это было чувство, которого она до сих пор не испытывала ни разу.
– Откуда же я могу знать это, не услышав вопроса?
На ходу она искоса взглянула на него. Темноволосый мужчина, худой, с непроницаемым лицом. Глубокая морщина разделяла надвое его подбородок. На нём был серый костюм, из нагрудного кармана которого торчал белоснежный платочек, и кипенно-белая рубашка с запонками. Стрелки брюк были тщательно отутюжены, одежда сидела идеально, туфли блестели.
– Вы – председатель Комитета и, значит, самый могущественный человек в Унике. Ваша дочь – террористка, находящаяся в розыске, которая хочет свергнуть всё, за что вы выступаете.
– Я не слышу вопроса.
– Вот вам вопрос: что вы чувствуете к Кэт?
Он прекрасно владел собой. Этот человек был полной противоположностью отца Рашель, регулярно топившего в вине жалость к самому себе.