Никта

— Ни в коем случае. Я всего лишь хотел поговорить — сказал ей Оникс. Неужели она сказала это вслух? — Не моя вина, что я самый коммуникабельный в нашей компании.

— Тогда — зачем?

— Волей судьбы вышло так, что я начал видеть истинную природу вещей. Я видел монстров и чудовищ, которых скрывали благообразные старики или милые девчушки. Я видел грязь, которой полны самые вылизанные комнаты, ею полон весь мир… Катрин, вы знаете, сколько грязи в самых доброжелательных с виду поступках? Однажды мне послали воздушный поцелуй, который на деле был летучей мышью. Можете ли вы представить такое, Катрин?

Поцелуй, который оказался летучей мышью… Это метафора? О чем он вообще?

— Конечно, вы можете, — продолжал Оникс. — Я передал вам свое зрение. Частично. Это повод для гордости, Катрин! Вы первая, с кем я проделал такую работу.

Мари, стоявшая за его спиной все это время, на этих словах пронзительно посмотрела на Катрин. Оникс вытащил кляп, который оказался галстуком, а не носком.

— То есть, я ваш подопытный кролик? — сказала она, наконец. Ее руки, сведенные за спину и связанные, уже совсем онемели.

— Вряд ли можно так сказать. Я не планировал этот опыт заранее.

— И, что вы планируете сейчас?

— Дорогая Катрин, я годами носил в себе эту силу, не осознавая ее границ. Я думал, что стал ясновидцем, но это не так. Это была лишь верхушка айсберга. Я научился передавать свой дар, и уже сделал это дважды. Потом… мои подопечные, вы видели их? Один из них, Нерон, принес вас сюда. Я создал их! Я дал им жизнь, я дал им форму. Даже те, кто не умеет воспринимать истинный мир, видят мои творения. Мари, скажи ей!

— Что сказать? — подала голос Мари.

— Ты видишь Нерона?

— Угу.

— Как он выглядит?

— Как тень… тень с длинными лапами. Иногда он становится почти плотным… не таким плотным, как когда был статуей.

— Лично для меня Нерон предстает таким же, каким он был под моими руками, лепившими его черты… Вот доказательство того, что простые смертные тоже могут «видеть», если сильно захотят, хоть и не так хорошо, как мы.

— К чему этот экскурс? — спросила Катрин.

— Как я и сказал, мне самому пока неявны границы этой силы. И я хотел поговорить с вами и со Стефаном, отправив статую с приглашением, но вы высокомерно отклонили его. Так что мне пришлось… Итак: я смог оживлять статуи, а вы? Вы нашли какую-нибудь особую черту вашего дара? Телекинез, например? — он усмехнулся.

— За все это время я сделала вывод, что так называемое истинное зрение — не более, чем галлюцинация.

— Опять вы за свое. Как можно отрицать, что мир черен, что его надо очистить?