Никта

— Нет слухов о том, что поблизости бегает ночами голый мужик? — спросил Стефан у бармена. — Бледный такой.

— О себе, что ли, говоришь? — усмехнулся тот, меланхолично протирая стакан.

— Увольте, я еще не настолько пьян.

«Пьян». Могло ли ему привидеться на нетрезвую голову? Ночью — могло. Утром — нет. Это явление помогло ему спасти женщину от смерти, пусть даже она вряд ли заслуживала этого спасения. Кто-то наверху выбрал его для этой цели.

Стефан осушил вторую кружку пива и принялся за третью. Ему вспомнились точеные черты бледнолицего пришельца, придававшие ему сходство с греческой статуей. Подобные черты были у ликов на картинах Рафаэля и прочих великих мужей, репродукциями которых так любят украшать стены своих жилищ читательницы журнала «Уют».

Это был ангел, однозначно. Но как мог он, далеко не первый праведник, увидеть столь высокое существо? Было ли то знаком, что он прощен, несмотря на все его грехи? Вообще, Стефан обычно не считал свой образ жизни слишком уж нечестивым, несмотря на то, что его матушка в свое время регулярно доказывала ему обратное, плюс изредка его грыз личный червячок сомнения. И тут, на тебе — ангел.

Стефан бросил на барную стойку мятую купюру из основного бумажника и осведомился, где в округе ближайшая церковь.

— Ты уверен, что хочешь идти в церковь в таком виде? — спросил у него бармен. — Ладно, дело твое.

И он объяснил уже нетвердо держащемуся посетителю, как добраться до ближайшего костела. Тот в ответ благодарил бармена так горячо, что ему стало неудобно. Уходя, Стефан накинул чаевых в три раза больше, чем заплатил за заказ, и весь дискомфорт бармена улетучился.

Когда небеса посылают знак — это совсем уж прямой намек. Только на что? Вряд ли это предложение переосмыслить свою падшую жизнь. Слишком много чести для одного менеджера-агента.

Стефан взялся руками за прутья забора, окружавшего костел, и так и пополз вниз, пока не оказался на коленях. Там, за забором, возился садовник. Он взглянул на Стефана, что-то неодобрительно пробурчал, но не стал его прогонять и вернулся к своей работе, шурша старой метлой по брусчатке опавшим листьям.

— Прости, но я не понимаю, чего ты от меня хочешь, — сказал Стефан, глядя вверх, за венчающие костел кресты, на бледно-серое небо без просветов.

— Смирения. Я хочу этого ото всех, — послышался ему голос. Почему-то Бог звучал теми же интонациями и тембром, что и Оникс.

— Иисус, ты? — произнес Стефан, тут же взмокнув. — Разве я настолько погряз в гордыне, что ты отправил мне своего посланца?

— Людям тяжело судить самим о своей душе.

— Сегодня я спас женщину, Господи. Это ты послал меня к ней, чтобы я получил шанс очиститься?

— Так оно и было, сын мой. Я рад, что ты ступил на стезю света.

Стефан увидел, как с противоположной стороны забора к садовнику метнулась еще одна бледная тень, схватила старика и унеслась с ним назад. О том, что во дворе вообще был какой-то садовник, осталась напоминать только осиротевшая метла, упавшая в гору листьев и разметавшая их по тропинке. Стефан обомлел и еще более устрашился господней руки.

Оникс, стоявший за его спиной, видел только то, как одна из его статуй провернула преудачнейшее представление. И плевать, что от садовника скоро ничего не останется, кроме обглоданных конечностей.

Стефан обернулся и встретился с ним взглядом. Его опьяневший мозг осмысливал происходящее. Оникс, Бог, ангелы — все перемешалось в его голове. Он пытался как-то связать детали в единую картину, но она тут же распадалась на отдельные звенья.