Никта

Он выдавил на ладонь немного прозрачного геля из синей бутыли, обклеенной настоящими ракушками, и принялся умываться. Прикосновение мятной пены к лицу обычно освежало его и помогало окончательно проснуться, но сегодня тяжесть никак не хотела выветриваться из головы. В качестве крайней меры Стефан сунул голову под кран целиком, но и это не помогло.

Следующая бутылка на полке хранила в себе пену для бритья с восхитительнейшим с точки зрения ее обладателя ароматом, который этим утром показался ему назойливым и раздражающим. Стефан машинально сделал несколько движений бритвой по подбородку, прежде чем взглянуть на себя в зеркало. За его спиной стоял бледный мужик без единого предмета одежды.

Рука дрогнула, и снежная пена обагрилась. Стефан резко обернулся, занеся бритву для удара, хотя как оружие она ни капли не годилась, ведь резала только тогда, когда от нее это меньше всего требовалось. Никого.

«Бледный мужик» являлся ему и сегодняшней ночью, но Стефан однозначно списал его визит на кошмарный сон. Сейчас он тоже решил отнести видение на обман подсознания. Мол, когда преступник-извращенец влез в дом Мари и Оникса, Стефан был так шокирован, что теперь его образ чудится ему на каждом углу. Придется потратиться на психотерапевта.

Все пугающие вещи, что встречались Стефану в последние два дня, являлись либо в тот момент, когда он был пьян — и тогда были объяснимы, либо когда отходил от прошедшей пьянки — и тогда были не так уж хорошо объяснимы, но лучше уж такой ответ, чем никакого. Стефан на всякий случай поискал в интернете статьи по белой горячке, которые поведали ему, что алкогольный делирий происходит, по меньшей мере, через несколько недель запоя. Это пошатнуло его первоначальную версию, но он держался за нее обеими руками.

А Оникс, тот вообще хорош! Воспользовался случаем, подловил Стефана, когда тот ловил очередной глюк, и начал втирать какую-то религиозную чушь.

— Бред, — повторил агент еще раз вслух. Звук собственного голоса немного успокаивал его.

Что он там нес? Вроде бы то, что мир погряз во грехе, но еще не поздно помочь ему очиститься. И, кажется, Стефан плакал, слушая такие речи. Это точно был он? На него частенько нападала сентиментальность по пьяной лавочке, но чтоб так… Какой стыд. Да еще при Ониксе.

Мари, Мари… Он спас ее. Неблагодарную дуру, которая заслужила только то, чтобы лежать на пыльном чердаке с проломленной черепушкой. Стефан не любил Мари и раньше за ее суетливость, безвкусную одежду, неуверенность, которая сквозила во всем, а главным образом за то, что она занимала место подле Оникса, которому небесами полагалась куда более толковая партнерша… или партнер. Теперь же нелюбовь Стефана к Мари достигла апогея.

Точно, это из-за инцидента с ней Оникс устроил своему агенту христианизацию мозгов. Мало ли, что она ему наговорила. С Мари станется удариться в религию, да еще и потащить за собой всех, до кого дотянется.

Тварь, напавшая на дворника, была ли она? Бродячая собака терзала брошенное бродягой пальто, а фантазия додумала остальное. Да, так оно и было.

Что он еще говорил ему? Не вспомнить. В черепе засел сплошной туман, в котором обрывками всплывали полузабытые фразы. Всплывали, всплывали, да все никак не выныривали.

Ага, вспомнил. Стефан будто бы должен помочь ему в нелегкой миссии. Ближайшие сподвижники нашлись, ага. Иисус Христос и апостол Петр. Бэтмен и Робин. Чип и Дэйл.

Ромео и Джульетта. Хотя нет, это из другой оперы.

Потом к трем бутылкам пива, выпитым перед сим религиозным откровением, прибавилось виски. В новой Библии так и напишут: апостол Стефан превращал виски в мочу. Потому что он не был кудесником, этот апостол Стефан.

Неудивительно, что после такого начинают являться бледные мужики. Вот еще один, отражается в хромированной вытяжке.

Тарелка с бутербродом грохнулась на пол. Стефан не нашел в себе сил ни на то, чтобы собрать осколки, ни на то, чтобы оттереть масло с пола. Хоть что-то в этом мире неизменно — бутерброды все еще падают маслом вниз.

Настырно зазвонил скайп. Стефан заглянул в экран. Оттуда улыбалась аватарка сестры. Сестру он недолюбливал почти так же сильно, как Мари, только эта неприязнь длилась куда дольше. Иногда Стефан спрашивал себя, есть ли в этом мире хоть одна женщина, которая рано или поздно не начала бы его бесить; и пока что ни одной не находилось. Стефан не стал отвечать на звонок — пусть думает, что он уже ушел.

Пальму первенства среди раздражающих женщин безо всяких сомнений держала Мари, серебряную медаль заслуживала Изабель — его сестра, почетное третье место держала скульпторша Сильвия Ламбер, та самая, которую он ставил Ониксу в пример. Личные симпатии не должны влиять на профессиональный интерес. Мадмуазель Ламбер не угодила ему тем, что в свое время отказалась от его услуг, как агента, да еще в крайне колкой форме.

Четвертое место в списке занимала его мать (раньше — первое, но со временем, прошедшим после ее смерти, страсти поулеглись). В общем-то, благодаря ей и родилась идея списка раздражающих женщин. Пятое — его постоянная клиентка, Эммануэль Жене. Он был готов побиться об заклад, что та и не подозревает, насколько раздражает его, всегда приветливого и обходительного.