На самом деле гибель Буэнос-Айреса затрагивала меня самым роковым образом, она радикально изменила мою судьбу. Но тогда я об этом еще не знал.
И вот пришло время десантироваться на Клендату. Меня приставили к рядовому первого класса Голландцу Бамбургеру в качестве стажера. Узнав об этом, он ухитрился скрыть восторг, а когда взводный сержант удалился за пределы слышимости, изрек:
– Вот что, салабон, держись рядом, но под ногами не путайся. Будешь мешать – оторву дурную башку.
На это я лишь кивнул, уже зная, что предстоит не учебная высадка.
Меня хорошенько протрясло, а потом мы спустились. Операцию «Жучиный дом» надо было назвать «Сумасшедшим домом». Сразу все пошло наперекосяк. Планировался мощный и точный удар с целью поставить врага на колени. Захватим столицу и ключевые объекты на главной планете жуков, тут и сказочке конец. А вышло так, что мы сами едва не проиграли войну.
Я вовсе не критикую генерала Дьенна. Не знаю, правда ли он требовал больше пехоты и средств поддержки, но вынужден был уступить главному небесному маршалу. Кто я такой, чтобы критиковать его действия? Да и сомневаюсь я, что диванным стратегам известны все факты.
Зато я знаю, что генерал высадился вместе с нами. Он командовал пехотой на поле боя и, когда мы начисто выдохлись, лично возглавил отвлекающую атаку. Это позволило очень немногим, мне в том числе, вернуться, а вот его радиоактивные останки лежат на Клендату. Под трибунал их не отдашь, так что какой смысл обсуждать генеральский промах?
Только одно хочется сказать кабинетным воякам без единой боевой высадки за душой. Да, я тоже считаю, что жучиную планету надо было засыпать водородными бомбами, сплошь покрыть радиоактивным стеклом. Но разве это обеспечило бы нам победу? Жуки не такие, как мы. Псевдоарахниды даже на пауков не похожи, они членистоногие. Кажется, только воображение психопата могло породить этих разумных чудовищ. По своей организации, как психологической, так и экономической, они ближе к муравьям или термитам. Жуки – коллективисты, в их «муравейниках» – абсолютная диктатура. Ядерная обработка планеты лишила бы их рабочих и солдат, но не мыслящей касты и цариц. Вряд ли кто-то верит, что можно убить царицу даже точным выстрелом ракеты с проникающей термоядерной боеголовкой, – нам же неизвестно, на какой глубине прячутся твари. И лично мне не хочется это выяснять. Из парней, которые спускались в жучиные норы, никто не поднялся обратно.
Допустим, мы уничтожим биологически продуктивную поверхность Клендату. Но у жуков, как и у нас, есть корабли и колонизированные планеты. Главный штаб останется цел и невредим, и без его капитуляции не будет нашей победы. В начале войны у нас не было «звездной бомбы» – и мы не могли расколоть Клендату как орех. А если бы и могли? Где гарантия, что жуки признали бы поражение и сдались?
И кто сказал, что они способны признать поражение?
Рабочие драться не умеют, хотя, конечно, можно потратить уйму времени и боеприпасов на истребление этих совершенно безобидных существ. А вот солдаты не сдаются никогда. И не стоит убеждать себя, что если наши враги смахивают на пауков и не умеют сдаваться, то они не более чем безмозглые насекомые. Их воины смышлены, искусны и агрессивны. Кто успел выстрелить первым, тот и умней – это универсальный закон. Не факт, что при встрече с жуком-воином ты его опередишь.
Сжигаешь ему ногу, другую, третью – а он знай несется на тебя. Если спалить четыре ноги с одного боку, он завалится, но стрелять не прекратит. Надо целить в нервный узел… и коль повезет, жук просеменит мимо, паля в никуда. Так и будет бежать, пока не упрется в препятствие.
Операция с самого начала не задалась. Наша эскадра из пятидесяти кораблей должна была перейти с черенковской тяги на реактивную, сохраняя при этом идеальную координацию, чтобы дружно встать на орбиту и выбросить нас четким строем точно над намеченным плацдармом до того, как противник успеет принять оборонительные меры. То есть не сделав даже одного витка по орбите. В том, что это весьма и весьма непростая задача, я убедился на собственной шкуре. Флот дал маху, а расплачиваться пришлось мобильной пехоте.
Вообще-то, нам здорово повезло. «Вэлли-Фордж» со всем экипажем погиб еще до того, как десант достиг поверхности планеты. Движение в плотном строю с орбитальной скоростью четыре целых семь десятых мили в секунду – это не прогулка. Наш корабль столкнулся с «Ипром», и оба очень быстро разрушились. Хорошо, что мы успели выскочить из труб (те, кто успел), – даже протараненный, «Вэлли-Фордж» выстреливал капсулы. А я даже не догадывался о катастрофе – сидя в своем коконе, я летел вниз. Ротный, выбросившийся первым, наверное, узнал о гибели корабля и половины его «диких котов», когда вдруг исчезла связь с постом управления. Но ротный уже ничего не расскажет, он не вернулся из боя. Все, чем я располагал, – это постепенно крепнущее подозрение: что-то неладно.
А впереди было восемнадцать часов кошмара. Не возьмусь подробно рассказать о том сражении, память запечатлела лишь фрагменты, разрозненные ужасные стоп-кадры.
Пауки мне никогда не нравились, даже неядовитые. Обыкновенный домовой паучишко, забравшийся на мою койку, внушал ледяной страх. А уж как бы я пережил встречу с тарантулом, даже воображать не хочется. Я не ел омаров, крабов и прочих ракообразных – просто не мог себя заставить. Когда я впервые увидел жука, разум с паническими воплями выпрыгнул из моего черепа. Лишь через несколько секунд до меня дошло, что тварь мертва, и я прекратил огонь.
Вероятно, попался рабочий. Не в той я был форме, чтобы справиться с воином.
Но куда тяжелее пришлось нашим кинологам. Их должны были высадить на периферии плацдарма, к тому времени уже благополучно занятого нами. Задача неопсов – выдвинуться и провести тактическую разведку в интересах отрядов, которым поручалась изоляция поля боя.
Разумеется, у наших помощников не было оружия, кроме зубов. Неопсу полагается слушать, смотреть, нюхать и сообщать партнеру о своих находках. У каждой собаки имелась рация и взрывное устройство, при тяжелом ранении или угрозе плена подрываемое либо ею самой, либо напарником. Эти бедные существа не ждали, когда их схватят. Судя по всему, большинство из них самоликвидировались при первом же соприкосновении с противником. Жуков они боялись едва ли не больше, чем я.
В нынешние времена неопсов со щенячьего возраста приучают отступать или прятаться, завидев или почуяв жука, чтобы не разносить себе череп. А раньше четвероногие разведчики не береглись.