– Врежь мне!
– Чего? – Я «плыл», в глазах двоилось.
– Джонни! Врежь мне.
В поле моего зрения появилась его физиономия; я сфокусировался на ней и саданул что было сил. Которых, может, хватило бы для убийства хилого комара. Туз закрыл глаза и растянулся на палубе. И мне, чтобы не последовать его примеру, пришлось схватиться за пиллерс.
Потом Туз медленно встал.
– Ладно, Джонни, – потряс он головой, – пререканий больше не будет. Ни от меня, ни от моего отделения. Годится?
Я кивнул, и в черепе стрельнула боль.
– Мир? – спросил он.
Мы пожали друг другу руки. В кисти тоже стрельнуло.
Должно быть, о ходе войны мы знали меньше всех, хоть и принимали в ней самое непосредственное участие. С помощью тощих жуки обнаружили нашу планету и напали, разрушив Буэнос-Айрес, после чего «пограничные инциденты» переросли в полноценную войну. Это было еще до того, как мы создали мощные вооруженные силы и взялись за тощих, вынудив их фактически перейти на нашу сторону. Луна стала для Земли довольно эффективным заслоном (о чем нас не проинформировали), но по большому счету Земная Федерация войну проигрывала.
Мы и этого не знали, как и того, что с нашей стороны предпринимаются огромные усилия для разрушения вражеского союза и уже наметился успех. О том, что тощие колеблются, мы услышали лишь накануне операции, в которой погиб Флорес. Нам было велено поделикатнее обходиться с населением. Инфраструктуру разрушать можно и нужно, но туземцев желательно щадить.
Чего солдат не знает, того не выдаст в плену. Наркотики, пытки, промывка мозгов не помогут противнику вытянуть из тебя секреты, до которых ты не был допущен. Поэтому мы получали сведения исключительно тактического характера.
Если солдат не понимает, ради чего воюет, он утрачивает волю к борьбе. В прошлом по этой причине разбегались или сдавались целые армии. Но у мобильного пехотинца нет такого изъяна. Все мы пошли служить добровольно, у каждого были на то свои причины, хорошие или плохие – не суть. А теперь мы сражаемся, потому что мы – мобильная пехота. Нами, профессионалами, движет дух войскового братства. Мы «хулиганы Расчека», матерые и отъявленные, лучшие в мобильной пехоте. Когда Джелли говорит: «Пора!» – мы садимся в капсулы, спускаемся на планету и деремся. Почему мы это делаем? Потому что именно для этого и предназначены «хулиганы Расчека».
Да, мы тогда ведать не ведали, что проигрываем войну.
Эти жуки откладывают яйца. Не только откладывают, но и запасают и при необходимости перемещают в инкубатор. Мы убиваем воина, или тысячу воинов, или десять тысяч, но не успеваем добраться до своей базы, как жуки получают пополнение. Представьте себе жука, который заведует населением. Вот он звонит подчиненному и распоряжается: «Джо, десять тысяч яиц – на разогрев; солдаты нужны к среде. И передай инженерам, чтобы запустили резервные инкубаторы, с четырнадцатого по восемнадцатый, – нас завалили заявками».
Я не утверждаю, что происходило именно так. Но ведь главное – результат. Не стоит полагать, что жуками движет слепой инстинкт, как термитами или муравьями. Они не глупее нас (безмозглые расы космических кораблей не строят!), а по части управления – далеко впереди. На обучение рядового солдата индивидуальному бою и действиям в составе подразделения мы тратим минимум год, а жучиный воин с этими знаниями и навыками вылупляется из яйца.
Каждый раз, когда мы убивали тысячу жуков, но теряли одного мобильного пехотинца, это означало победу противника по очкам. Мы выяснили, заплатив дорогую цену, насколько эффективным может быть тотальный коммунизм, если народ приспособлен к нему эволюцией. Своих солдат жучиные комиссары расходуют с такой же беспечностью, с какой мы расходуем боеприпасы. Пожалуй, нам следовало догадаться об этом раньше, вспомнив, чего стоил Русско-Англо-Американскому Союзу конфликт с Китайской Гегемонией. Но у «уроков истории» есть известный недостаток: лучше всего они усваиваются уже после того, как тебе пустили юшку.
Но все же мы учились. После каждой стычки по космофлоту распространялись технические инструкции и тактические пособия. Мы наловчились отличать рабочих от воинов. В принципе, можно приглядеться к форме панциря, но в бою на это нет времени. Если жук бежит к тебе – это воин, если от тебя – можешь повернуться к нему спиной. Мы поняли, что даже на воина не стоит тратить боеприпасы, когда он не нападает; лучше прокрасться за ним в логово. Обнаружил нору – бросай в нее газовую гранату. Через несколько секунд она тихо выпустит маслянистую жидкость, та превратится в нервный газ, опасный для жуков и безвредный для людей. Газ намного тяжелее воздуха, он потечет вниз, а ты бросишь вторую, обычную гранату и завалишь вход в нору мощным взрывом.
Нам никак не удавалось выяснить, достаточно ли глубоко проникал газ, чтобы ликвидировать цариц, но противнику эта тактика определенно не нравилась. Наша разведка получила подтверждающие сведения – и от тощих, и от каппехов, которым удалось спуститься вслед за жуками. С помощью газа мы полностью зачистили вражескую колонию на Шеоле. Возможно, жукам удалось эвакуировать цариц и «мыслителей», но по крайней мере мы научились наносить им урон.
Для нас, «хулиганов», эти газовые бомбежки были, по сути, разновидностью муштры. Начальство требовало, чтобы отделения четко выполняли задачи, соблюдали чередование действий и скакали галопом.