– Благодарю вас. Корвет-транспорт флота Земной Федерации «Роджер Янг», второй взвод роты «Джордж» третьего полка первой дивизии мобильной пехоты… «хулиганы», – закончил он, явно довольный тем, что ему помогли вспомнить только название моего корабля. – Это отличные ребята, суровые и гордые. И вы вернетесь к ним, мистер Рико. Последний приказ в вашей карьере внесет вас в список погибших «хулиганов», ваша фамилия украсит стену в Мемориальном зале. Каждому павшему кадету присваивается звание, сынок, и это дает нам возможность отправить его тело к родственникам.
На меня нахлынуло такое облегчение пополам с тоской по дому, что я даже не нашел слов.
– А сейчас губы на пуговку – я объясняю задачу. Вы отправитесь обратно в мобильную пехоту. На время рейда получите офицерские звания – в боевых высадках не бывает туристов. Вам придется и подчиняться, и командовать. Офицерское звание и принадлежность к боевому составу части сделают любой приказ, отданный вами при исполнении служебных обязанностей, законным – как если бы его отдал ваш непосредственный начальник.
Более того, – продолжал Нильсен, – принадлежность к структуре управления требует от вас готовности в любой момент заменить собой непосредственного начальника. Если у вас штурмовая часть одновзводного состава, что наиболее вероятно на данном этапе войны, и вы заместитель командира взвода, то в случае его гибели станете взводным.
Он покачал головой:
– Не временно исполняющим обязанности, не кадетом на тактических занятиях и не младшим офицером на стажировке. Поверьте, это сильнейший шок, когда вы вдруг превращаетесь в начальника, командира, Старика и только от вас зависит успешное выполнение боевой задачи и благополучная эвакуация ваших подчиненных. Убегают драгоценные секунды, а люди ждут приказов – не только правильных, но и произносимых уверенным, спокойным голосом. Поверьте, джентльмены, когда ваше подразделение в крутой переделке, ему ничего не стоит погибнуть. Достаточно вместо привычного командирского голоса услышать незнакомый, панический. Самая дисциплинированная и опытная воинская часть в Галактике мгновенно превратится в обезумевшую от страха, неуправляемую толпу.
И чудовищное бремя ответственности может свалиться на ваши плечи в любой момент. Действовать придется незамедлительно, и никакого начальства не останется над вами, кроме Бога. Не надейтесь, что Он захочет вникать в тактические детали, – это ваша работа. От Него вы получите только ту помощь, на какую вправе рассчитывать воин. И если Господь поможет совладать со страхом, у вас будет шанс сделать все как надо.
Полковник замолчал. На меня его слова подействовали отрезвляюще. У Бэрди на детской физиономии отражалась глубокая задумчивость; Хассан был мрачен. Как же сильно вдруг захотелось мне очутиться в десантном трюме нашего «Роджа»! И чтобы поменьше шевронов на мундире, а вместо нервяка и запарки – расслабуха и болтовня о пустяках. Все-таки должность замкомсекции заслуживает доброго слова – тому, кто ее занимает, погибнуть в бою гораздо проще, чем найти применение своим мозгам.
– Это момент истины, джентльмены, – продолжал начальник школы. – К сожалению, очень трудно отличить настоящего офицера от фальшивого – военная наука не знает иного метода, кроме испытания огнем. Настоящий офицер его пройдет или погибнет с честью; фальшивый – сломается.
Иногда, ломаясь, фальшивые гибнут. Это не трагедия. Трагедия – когда по их вине мы теряем хороших бойцов: сержантов, капралов, рядовых, которым просто не повезло с командиром.
Мы стараемся избегать таких потерь. Вот наша первая незыблемая заповедь: кандидатов в офицеры набираем только из обученных, обстрелянных, побывавших в боевых операциях солдат. Ни одна другая армия в истории не придерживалась этого правила, хотя некоторые подошли к нему вплотную. Раньше самые знаменитые военные училища – Сен-Сир, Вест-Пойнт, Сандхерст, Колорадо-Спрингс – даже не пытались соблюдать этот принцип. Туда попадали мальчишки прямо со школьной скамьи, а потом они, без малейшего боевого опыта, получали под свое начало подразделения. Иногда слишком поздно выяснялось, что бравый молодой офицер – на самом деле дурак, трус или истерик.
Слава богу, от таких ошибок мы застрахованы. Нам известно, что вы хорошие солдаты. Смелые, умелые, не подкачавшие в бою. Иначе бы вас тут не было. Еще мы знаем, что ваше образование и уровень интеллекта отвечают минимальным требованиям. Такой фильтр позволяет нам отбраковать максимальное количество непригодных. Чем портить хороших каппехов непосильной учебой, лучше как можно скорее вернуть их в войска. Курс, который вы тут прошли, очень труден – но это потому, что дальнейшая ваша служба будет еще труднее.
И теперь мы имеем небольшую группу кадет, чьи шансы выглядят очень и очень неплохо. Но главный экзамен вами еще не сдан, потому что мы не в состоянии устроить его здесь. Я о той неуловимой разнице между прирожденным командиром и обладателем лейтенантской шпалы, но не призвания. Для этого и нужна проверка в полевых условиях.
Джентльмены, этот уровень вами достигнут. Готовы ли вы присягнуть?
Молчание было недолгим.
– Да, полковник, – твердо ответил Хассан Ассасин, а мы с Бэрди вторили ему эхом.
Нильсен нахмурился:
– Я уже говорил, какие вы молодцы: физически крепкие, умственно развитые, натасканные, дисциплинированные, приученные к крови. Просто образчики бравого юного офицера… – Он фыркнул. – Чушь! Может быть, однажды вы станете офицерами. Надеюсь на это… Мы не любим зря тратить время и силы, но гораздо важнее другое… У меня поджилки трясутся всякий раз, когда я отправляю на флот недозрелых офицеров. Ведь моими стараниями хорошая боевая часть может получить ходячую катастрофу, настоящее чудовище Франкенштейна. Если бы вы понимали, что вас ждет, отказались бы присягать, даже ни секунды бы не колебались. Подумайте, джентльмены. Вы еще можете получить прежние звания.
Так что позвольте мне вторую попытку. Мистер Рико! Вы когда-нибудь задавались вопросом, что чувствует командир, которого судят за потерю его полка?
– Э-э-э… нет, сэр, не приходилось, – глупо ответил я.