Сумерки

— Мое почтение, — поклонился он сначала удивленному Безбородко, а затем и купчихе-миллионщице.

— А, Фролушка, здравствуй, здравствуй, — искренне обрадовалась встрече со старым знакомым купчиха. — Вот прошу любить и жаловать, Иван Иванович Безбородко, — отрекомендовала она сидевшего напротив Ивана. — Мой петербургский хороший знакомый.

Тот смутился. Он не был никем для купчихи, да и званий не имел. Аделаида Павловна даже не могла прибавить к нему никакой рекомендации, там, купец, или же тайный советник, или, на худой конец, студент. Однако каково же было Иваново изумление, когда малый с нахальными вихрами страшно обрадовался, услышав его имя. Он повернулся к Ивану, всплеснул руками и воскликнул:

— Как? Неужели это вы? Вы — Безбородко? Тот самый Безбородко Иван Иванович? Да, это именно вы! — решительно заявил он.

— Да, — ничего не понимая, принужден был согласиться с ним Иван. — Это действительно я.

— Вы ничего не подумайте, что я как-нибудь хочу вас обидеть, — тут же смутился собственным словам малый с вихрами. — А кстати, совершенно запамятовал представиться. Помещик Залежев. Фрол Фролыч Залежев.

Малый отошел на шаг и глубоко поклонился. Затем безо всяких церемоний присел за стол. — Мне столько про вас рассказывали. Я все-все о вас знаю.

— Как же это? Откуда? — изумился еще более Иван.

— Нет-нет, ничего такого, — замахал руками Залежев и позвал щелчком пальцев полового.

На зов прибежал отрок в белоснежной рубахе навыпуск.

— Давай, накрой на стол. И чтобы все было. И быстро! — пришпорил его помещик, махнув отроку вдогонку, и продолжил: — Да-да, не удивляйтесь. Просто один господин чрезвычайно интересуется вашим делом, а потому ставит меня в непосредственную известность.

Слова Залежева были столь загадочными, что Аделаида Павловна сильнейшим образом забеспокоилась:

— Фролушка, что же это такое, а? Ведь Иван Иваныч уже столько пострадал, а ты еще ему такое говоришь. Да побойся ты Бога, Фрол Фролыч, нехорошо так-то говорить. Что за господин, какой еще господин? И чего ему надобно от Иван Иваныча?

Залежев сильно скосил глаза в стороны, пытаясь углядеть, не подслушивают ли их с соседних столиков, а затем только заговорил:

— Нет никакого беспокойства. И не может его быть с вашей стороны, глубокоуважаемая Аделаида Павловна, потому как господин этот уже помог однажды Ивану Ивановичу в неприятности, в которой тот оказался по своей же собственной воле. Поэтому ничего плохого нету в том, что ныне этот самый господин следит за своим, можно сказать, крестным братом и желает ему помощь оказать в дальнейшем.

— Какими вы все-таки загадками говорите, Фрол Фролыч, — заметил Иван, сильно моргая от волнения длинными, почти женскими ресницами. — Я что-то не припоминаю крестного брата, о котором вы говорить изволите.

— Да, Фролушка, что-то ты сильного туману напустил, — вставила Земляникина. — Ты уж если начал говорить, то говори подробно или же совсем не говори ничего, а то мне уже так-то с твоих недомолвок страшно стало.

Залежев еще сильнее завертел головою, стараясь усмотреть где-нибудь тайного шпиона, подслушивающего их разговор, но, не найдя оного, сказал:

— Как же не помните своего крестного брата, Иван Иванович? А вот крестик на вас серебряный, не его ли будет?

Иван вытащил из-за пазухи крестик и тут же вспомнил, о ком говорит помещик с лихими вихрами.