Гарик вернулся к Артамиру. Слова рвались из него наружу, словно рой жужжащих пчел, сдерживаемых в запечатанном улье. Он открыл рот, и они высыпали из него сумбурной мешаниной, лившейся непрерывным потоком до тех пор, пока не закончились. С языка сорвалось последнее словечко, и Гарик, наконец, замолчал. Лишь слезы беззвучно катились по щекам, попадая на губы, и он чувствовал их соленый вкус. Гарик боялся, что Артамир ничего не поймет. Решит, что у него «съехала крыша» или отнесется к нему с презрением. Ведь Гарик ничего не утаил. Выложил все, и про смерть матери, и о заказном убийстве Лии и ребенка. Такие поступки невозможно не осудить. Гарик понимал, что мог некоторые подробности и не рассказывать, но все это само из него вывалилось. И теперь стоял он, опустив голову, будто в ожидании приговора.
– К Потаенному озеру тебе надо, – произнес Артамир после долгой паузы. – Только вот отвести не смогу. Ногу сломал недавно. Крыша на доме потекла, как снег таять начал. Полез да вместе со снегом и рухнул. Вот, лежу теперь.
– Расскажи секрет. Я сам пойду.
Воцарилась тишина. Спустя пару минут Гарик первым ее нарушил:
– Я знаю, что секрет семейный. Но жизнь уходит из дочери с каждой минутой. Проживет ли она еще хоть неделю? Твоего выздоровления точно не дождется.
– Я тебе помогу. Но знай: может так случиться, что и дочь не спасешь, и сам погибнешь, – сказал Артамир тихо.
– Согласен на все, – ответил Гарик, не раздумывая.
– Ладно. Сходи на Омкар, посиди у Коловрата, подумай и успокойся, – сказал Арамир. – Сегодня поужинай, но мяса не ешь. С завтрашнего утра три дня без еды будешь, на травяных отварах.
– Три дня? Долго!
– Будешь делать, как скажу. – В голосе Артамира зазвенели стальные нотки.
– Что, если она не доживет?
– Ты меня слышал.
– Я сам пойду, уже сегодня. Три дня – долго это! – продолжал спорить Гарик.
– Сходи на Омкар. Остыть тебе надо.
Гарик побрел к выходу. Проходя мимо спальни, где оставил Зою, заглянул с замиранием сердца. Старушка сидела на краю кровати, в руках – глиняная кружка и ложка в ней.
– Вот, морсу клюквенного семь ложечек выпоила, – прошептала она.
Гарик вошел, нагнулся над спящей дочкой. Ему показалось, что у нее даже лицо слегка порозовело. На душе немного полегчало. Вдруг Зоя заворочалась, открыла глаза и выблевала себе на подбородок кровавую жидкость.
– Что это? – Гарик испуганно отпрянул.
– Морс, – старушка вздохнула. – Не принял желудок. Не хочет работать.
– О, Боже! – Гарик со стоном вышел из комнаты.