Туша чудища разрослась… и из пены вынырнули две новые головы! Теперь их стало пять. Ул тихонько охнул.
— Дорасту до девяти, — пообещал враг, — сменю сказку. Тебя надо натаскивать на скорость, так.
— Благодарю, — почти от души поклонился Ул. Заодно зачерпнул из моря и умылся.
Он уже не знал, кожа горит от здешней водички — или от ожогов и порезов? Улыбка на лице — азарт или оскал? В игре Шэда не бывает окончательных побед… в игре Шэда только Шэд выбирает правила. Так почему его игра — хороша? Приятна душе, радостна. Она позволяет не думать о судьбе канувшего на дно Леса. Учит важному… И возвращает в детство, согревая и наполняя душу.
Ул ещё раз умылся, хлопнул коня по радужной, прочнейшей чешуе.
— Нарекаю тебя именем Бунга, богатырский конь, — сообщил он. — Поплыли биться-ратиться.
— Биться-ратиться, — подхватило пятиглавое чудище, развернулось, вздыбив огромный вал с пенным гребнем. — Сразу! Сразу!
Чудище помчалось прочь, к горизонту, откуда оно и намеревалось начать атаку по всем только что выбранным правилам…
Ул первое время считал закаты и рассветы. До явления могучего девятиглавого змея их отцвело двенадцать. После одоления его, отнявшего еще семь дней проб и шибок, начались бои с мелкими и невероятно вёрткими тварюшками. Затем была игра на уклонение от удара, и следом игра, похожая на детские ножички, а за ней — игра «отбери шар», и игра…
Ул давно перестал считать закаты и рассветы. Он не пытался приметить в диком и ярком узоре туч нечто осмысленное, занятное для рисунка. Он уставал так, что засыпал, кажется, не успев сомкнуть веки… Он осунулся, сделался скуп в движениях и в то же время способен изогнуться и, пожалуй, увидеть свою же спину. Он дважды был проглочен и дважды вырвался, изнутри вскрыв горло змея!
А Лес всё никак не мог отрастить корни. Ул не боялся попасть в желудок чудища, но панически, до дрожи, страшился спросить: жив ли друг? Как он там, на дне…
— Смотри, — велел однажды за закате «богатырский конь».
Ул лежал на радужной чешуе, глядел в небо и пальцем пририсовывал быстробегущим тучам хвосты, крылья, горбы, когти, улыбки, ресницы, цветы в волосах… облака все разные, пойди заранее пойми, какому что сгодится? Сегодня был редкий день, когда Шэд после полудня разрешил отдых. Может, тоже оценил красоту туч, цветных и метущихся широким вихрем, как ворох листы по осени…
Дорисовав очередному облаку чёлку, разбойный прищур, дюжину веснушек и щербину на месте правого переднего зуба, Ул потянулся, сел и проследил направление по кончику хвоста своего «коня».
Под небесным вихрем, повторяя его, крутился вихрь морской. Воронка вод затягивала в себя разноцветье предзакатной роскоши, и блики делались длинными кольцевыми линиями, они выкладывались виток к витку. Воронка ширилась, рокотала. Змей с седоком-Улом на спине грёб всеми плавниками, чтобы остаться на месте и не быть затянутым в опасный танец вод.
Вот в самой глубине воронки наметился тёмный штрих, вырос, возносясь все выше, совершая бег по кольцевым бликам — шире, шире… Всё дальше от середины воронки. Темный штрих взлетел над морем по косой, поднялся высоко-высоко, делаясь точкой. Из облачной выси точка стала падать — а навстречу ей воронка вод со свитом вышвыривала новые штрихи смазанного, стремительного движения… Только увидя их, Ул осознал: воронка куда хитрее, чем он представлял. Водоворот втягивает пену и саму воду с поверхности, но одновременно имеет и обратное течение, поднимающее шары из бездны. Вот ещё один взлетел… Ул охнул, дёрнулся вперёд! Под шаром, вцепившись в корневище, болтался игрушечный человечек…
Из недр водоворота явился, ничуть не опасаясь мощи течения, огромный Шэд, он поймал нужный шар и заскользил к Улу, придерживая ценность в бережно полусжатых зубах.
Фигурка человека казалась в вечернем свете чёрной, смазанной. Но даже когда змей приблизился, она не изменила цвета.
— Лес? — осторожно позвал Ул.
Тот, кто беззаботно сидел на одном из змеиных зубов, облокотясь на боковину соседнего клыка, кивнул… Дождался возможности, перепрыгнул на спину «коня» и улыбнулся Улу. Сел рядом.
ebooksa