– А, ну да. Была тут с месяц назад.
– Какого цвета у нее было пальто? – спросила Нора.
– Красное. С черным.
Нора удивленно глянула на меня.
– Она хотела сделать татуировку? – спросил я.
– Не. Хотела свою фотку после.
– Фотку после? В смысле – после?
Томми прервал труды и уставился на меня:
– После того как мы заканчиваем тату, мы, блин, фотографируем. – Он махнул рукой на стену, увешанную фотографиями улыбчивых людей, щеголяющих новенькими татуировками. – У нее была парная, кирин на щиколотке, – продолжал он, вернувшись к работе. – Спрашивала, не осталось ли у нас фотки после.
– «Парная»?
– Одна тату на двоих. Когда по отдельности, ничего особенного. А когда вместе, в обнимочку, под ручку, по уши влюбленные и все такое, получается красиво. «Джерри Магуайр»[59], «ты моя половинка», в таком духе.
Ах да – у Александры на щиколотке только ползверя, голова и передние ноги.
– Вы сказали, это кирин? – переспросил я.
– У любителей японских тату очень популярно. Мифический зверь.
– А она говорила, на ком вторая половина? – спросила Нора.
– Не. Но это большой хит у влюбленных, молодоженов, школьных королей и королев бала, пар, которым надо расстаться, – типа, один в тюрьму загремел. Делал на той неделе. Парочка за семьдесят. Прикатили сюда из Форт-Майерса на золотую свадьбу. У меня фотка после где-то есть.
Выключив машинку, он развернулся вместе с креслом и порылся на захламленном столе. В черных латексных перчатках каждый жест его смутно отдавал театральностью, как у форточника или мима. Он отыскал фотографию, протянул Норе, снова включил машинку и заглянул под массажный стол:
– Ты там как, Мел?
– Нормалек.
А по виду не скажешь: Мел пускал слюни на пол.