– У него шок. Бредит, – вполголоса заметил фельдшер. – А может… собака напугала? Хотя в музее…
– Собака, волки, черти с рогами… Плевать мне сейчас на это! – взорвался Пашков. – Вы мне мальчишку спасите!
– Да вон больница уже, – испугался фельдшер. – Помогут. Чего вы?
Шурку положили в больницу Склифософского. Лучшие врачи-реаниматоры занялись его ранами.
Олегу Владленовичу трудно пришлось, когда он сказал, что не знает, откуда у мальчика взялись такие ножевые раны на теле. Что он, руководитель кружка, оставил своего подопечного одного в запаснике музея и не мог видеть, что с ним происходило в течение примерно получаса. Дежурный врач ничего не сказал Пашкову, но как-то брезгливо посмотрел на него.
– Вы в курсе, что я обязан известить милицию? – сухо спросил он и сделал знак медсестре.
Пашков затравленно глядел на врача. Он думал сейчас о том, что будет, если несчастный Шурка умрет. При этой мысли ему сделалось дурно.
– Да-да, конечно, – плохо понимая, о чем речь, согласился он. Нет, Шурка не должен умереть. Только не это! Сердобольная медсестра, увидав, как он побледнел, протянула ему ватку с нашатырным спиртом.
Тем временем Шурку положили под капельницу в палату интенсивной терапии. Он вновь потерял сознание, и ему назначили переливание крови. Олег Владленович дежурил в больнице до тех пор, пока не прибыли родители мальчика.
По факту ЧП завели уголовное дело. Следователь звонил Пашкову, обещал прийти в музей на днях, чтобы побеседовать со свидетелями и осмотреть место происшествия, но вот уже второй раз встреча отменялась. У капитана милиции, следователя Адашева, и без порезанных шестиклассников был завал на работе.
Шурка лежал в больнице, все еще в тяжелом состоянии. Его родители, ребята-кружковцы и начальство – все наседали на Пашкова, надеясь выяснить хоть какие-то подробности, понять, что произошло, но Олег Владленович ничего толком не мог им ответить. Он сам ничего не понимал.
Некоторое время спустя он решился: позвонил следователю и заявил, что больше ждать не может, что намерен осмотреть место происшествия сам. В конце концов, это его рабочее помещение, и дольше держать его на замке все равно невозможно.
В ответ на это следователь Адашев тяжело вздохнул и велел подождать еще полчаса: сейчас он сам подъедет.
– Не лезьте без меня. И возьмите перчатки на всякий случай.
Явился он, конечно, не через полчаса, а через час. Но Пашков был рад, что дело все-таки как-то двинулось. Он открыл запасник, и вместе они вошли в комнату.
Все здесь оставалось точно таким, как было в тот злосчастный вечер, 16 мая; кровь на полу, на том месте, где лежал без сознания Шурка, выразительно указывала, где именно случилось несчастье.
– Значит, здесь вы нашли мальчика. Угу. – Осматриваясь, следователь Адашев разговаривал как бы сам с собой, не глядя на Пашкова. Олег Владленович мрачно кивнул.
– Исторический, значит, кружок, – сказал Адашев. – А оружия-то, значит, не нашли… А это? Так и было?
С правой стороны комнаты, возле стеллажа, валялась перевернутая пожелтелая коробка.
– Не знаю. Это…